в один из зимних дней календаря
когда, озябший, я спешил домой,
как будто воплощенье февраля,
передо мной возник старик седой.
и без преград заглядывая вглубь
души моей, уставшей от печали,
он вдруг сказал:
"я чувствую, что тут
еще чуть-чуть, и мы, поди, пропали.
послушай, я истратил столько лет
чтоб быть кому-то тем, кем не являлся!
я уходил, а мне молчали вслед,
но кто-то через годы возвращался
к пустому сердцу, что уже любить
не то, чтоб разучилось - не желало.
оно привыкло одиноким быть,
хотя ночами ребра обжигало.
бывало, мне перекрывали путь
из зависти, а может, чувства долга.
и от того я слабо верил в суть,
в себе не находя для мира толка.
мне обещали что-то без конца,
обещанное сразу забывая.
из этого несчастного кольца,
мне думалось, - ни выхода, ни края.
я сдаться был уверен и готов,
как грянуло простое осознанье:
есть истины, не стоящие слов
и много слов, не стоящих вниманья.
я смог усвоить жизненный урок,
открывший мне свободу и беспечность:
есть вещи, отбывающие срок
и вещи, проникающие в вечность."
а я в ответ бессовестно молчал,
не зная, кто такой он и откуда.
старик невозмутимо продолжал,
пока с душой происходило чудо:
"сынок, ты очень на меня похож,
я потерял тогда ученья жажду.
есть правда, от которой не уйдешь
и ложь, которой убивают правду.
не отступай - и правду обретешь,
всю боль в далекий ящик отложив.
есть то сейчас, в котором ты живешь
и то, в котором ты уже не жив."
блеснула вспышка, и старик пропал.
не понимая, что со мной случилось,
я сделал вывод: видимо, устал,
и то ли показалось, то ли снилось.
но с той поры, судьбу благодаря,
я меньше стал по пустякам грустить:
есть мир, который исчерпал себя
и мир, который можно возродить.
и с той поры душе моей легко
не падать после взлетов слишком низко:
есть общий смысл, который далеко
и личный смысл, всегда идущий близко.