Ворон летел за Слоном... Глава3

Инна Метельская
Глава 3. Додюнье
У птицы есть гнездо, у зверя есть нора.
Как горько было сердцу молодому,
Когда я уходил с отцовского двора,
Сказать прости родному дому!
У зверя есть нора, у птицы есть гнездо.
Как бьется сердце, горестно и громко,
Когда вхожу, крестясь, в чужой, наемный дом
С своей уж ветхою котомкой!
Иван Бунин

В пылу вчерашних дискуссий мы так ни к чему и не пришли. Согревала, конечно, мысль о том, что мы отстояли за собой сомнительное право передвигаться налегке, без кемпингового оборудования и на полной «импровизации» (это добавляло путешествию адреналин), но от смутных предчувствий беды посасывало под ложечкой.
 Быть правым всегда – просто отлично. В обычной жизни. Не в Африке. Точнее, не в дикой Африке.
 Это-то и смущало меня больше всего…
Тем не менее, гостеприимный Туле был оставлен, а наш микрик весело загремел костями неплотно уложенных чемоданов в сторону выезда из Виндхука.
- Франц, послушай. Я точно помню, что до дюн мы можем добраться двумя путями. Одна дорога очень красивая, вторая – более короткая. Хотелось бы поехать по красивой.
- Окей, мэм, - кивнул Франц, весело улыбнулся и хитро прищурился.
Лишь через пару недель я начну понимать, что когда этот красивый парень так легко соглашается и белоснежно улыбается, то это вовсе не означает, что он будет действовать так, как от него ждут. Забегая вперёд, поясню, что «тактика Франца» часто будет стоить нам нервов и времени, но она же приведёт к появлению на маршруте новых точек приключений, о которых, по большому счёту и по здравому размышлению, мы впоследствии не пожалеем.
- Николаич, свет режимный?
- Пока да. Режимнее не бывает. Но еще часок и солнце поднимется так высоко, что снимать будет сложно.
- Ой, за этот часок мы досвистим до таких красивых мест, что ты просто забудешь обо всём на свете. Как раз с твоей стороны должен появиться огромный провал, просто фантастическая долина, прикрытая горами, где никакое солнце не помешает тебе снять роскошную панораму…
Прошло два часа…
- Инн, что-то не видать твоего провала?
Да я и сама понимала, что не видать. Ни рядом, ни окрест, ни даже на горизонте. Горы, которые должны были начаться аккурат за Виндхуком, куда-то исчезли, а мы, взобравшись в какой-то момент на ровное высокое плоскогорье, так и катили по желто-зеленому бушу, перемежающемуся проплешинами саванн.
- Тётя Инна, а животных мы сегодня увидим? – спросил меня самый младший член экспедиции, мальчик Иван.
- Терпение, мой друг! Обязательно увидим.
Но ни зебр, ни антилоп, ни даже домашних коз и коров нам пока так и не попадалось. Буш, казалось, вымер полностью.
- Да что ж за ерунда такая? – не выдержал мой супруг. – Инка, ты уверена, что мы едем по правильной дороге?
Естественно, нет. До меня уже давным-давно дошло, что хитрюга Франц выбрал всё-таки короткий маршрут. Но прикинув, что за эти два часа мы уже отмахали добрую треть пути, я совершенно не представляла, как сказать об этом остальным, но, главное, что предпринять?
- Спокойствие, господа! – Роман тоже, похоже, всё правильно понял. – Подумаешь, нет зверушек. Зато какие колоритные колонии ткачиков! Искренне рекомендую остановиться и поснимать эти гнездовья. Возможно, впоследствии у нас не будет для этого времени.
- Отлично! А я быстро пробегусь по обочине. Вдруг найдем змею в первый же день? – поддержал старшего товарища Саша. – Пока еще не слишком жарко, так что шансы у нас есть.

(рассказывает Роман Скибневский)

Вот эти огромные снопы сена, наваленные то тут, то там на опорные столбы заборов, на столбы линии электропередач, на акации и древовидные алоэ – ничто иное, как общежития общественных ткачиков. Обратите внимание на их колоссальный размер. Они могут достигать в длину от 5 до 7 метров, а в высоту разрастаться метра на три. Сноп только издали кажется хаотичным нагромождением соломы и веток. На самом деле он очень разумно устроен. Общежитие имеет общую крышу, которая надежно защищает от дождя и ветра, а под ней располагаются апартаменты отдельных семей. Стая птиц, живущих в одной колонии, может исчисляться десятками и сотнями. Но основатели колонии (которых, возможно, сегодня уже нет в живых) всегда одна супружеская пара. Все остальные – их потомки, «друзья», соседи – появляются позже и тоже включаются в коллективное строительство.
У каждой птичьей пары есть свой мини-особняк, состоящий из коридора, гостиной и спальни. В спальне высиживаются яйца и выводятся птенцы, а в гостиную, что интересно, могут заглянуть на «переночевать» и гости: ткачики из «не общественных», африканские карликовые соколы, попугаи-неразлучники и блестящие длиннохвостые скворцы. Отчего ткачики проявляют такое гостеприимство я расскажу позже, а пока уточню, что каждую следующую кладку грязно-белых, в разводах серых и сиреневых пятен яиц ткачики откладывают в новой квартире, оставляя старый дом либо гостям, либо потомству.
Ткачики-самцы довольно воинственные птицы и зачастую отцы семейств устраивают потасовки прямо в полёте. Но есть одна общая беда, пред лицом которой  стихают все распри. И рассказать об этой беде мог бы лучше других мой коллега – Александр Подшивайлов, ибо имя у этой беды – африканский бумсланг.
Бумсланг – это одна из самых красивых и распространенных змей африканской саванны. Это ядовитая, довольно крупная и стройная змея с короткой головой, распознать которую только по окраске довольно сложно. В разной местности бумсланги бывают и зеленоватыми, и оливковыми, и коричневыми, и серыми и даже черными. Но зато два отличительных знака – ярко-желтое горло и песочного цвета брюхо имеет каждая змея этого вида.
Бумсланги почти всеядны. Они не брезгуют насекомыми, ящерицами, гусеницами, хамелеонами, лягушками, мелкими грызунами, но более всего любят птичьи яйца, птенцов и даже взрослых птиц. Это змея-хитрюга. Нападение на колонию ткачиков бумсланг начинает с вершины гнезда. Потом медленно спускается вниз, забирается в ближайшую, первую попавшуюся гнездовую камеру и там фиксирует, заклинивает задний конец своего тела. Заякорившись, змея наминает обследовать нижнюю часть колониального поселения ткачиков, залезая головой в каждую полость и поедая содержимое - птенцов или яйца. После того как опустошен один участок колонии, бумсланг перебирается в другую гнездовую камеру, фиксирует тело там и продолжает охоту. Память у бумсланга неважная, и змея залезает в одно и то же уже обследованное им гнездо по нескольку раз.
Вот тут-то и пригождаются гости колонии. Потревоженная общественность ткачиковой колонии, безусловно, ничего не может сделать змее-убийце. Но вот более крупные и твердоклювые гости, скооперировавшись, могут нахалку прогнать. Правда, чаще всего случается так, что бумсланг, наевшись до отвала, уползает сам, скрываясь от суеты птичьей общины, а птицам только и остается, что ремонтировать разорённый общий дом.
Кстати, яд бумсланга опасен для человека. Но говорят, что змея эта очень осторожна и предпочитает не нападать на людей, замечая их издали и прячась. Но, увы, всегда есть исключения из правил. Так, например, опытнейший герпетолог из Америки Карл Патерсон Шмидт погиб от укусов как раз этой осторожной змеи.


- Ой, смотрите, смотрите, антилопы!
Ну, наконец-то Африка стала похожа сама на себя!
За парочкой первых импал появилась группа спринбоков, которую тут же сменили медлительные и абсолютно невозмутимые куду, прячущиеся от солнца в тени огромной акации. Их соседями оказалась семья павианов, которой тоже было жарко, хотелось пить и совершенно не хотелось двигаться. Так что мы сделали довольно много интересных фотографий.
Пейзаж тоже сменился. На смену пустынной и ровной саванне пришли не менее пустынные, но уже более живописные холмы, которые постепенно превратились в терриконы окаменевших дюн, заполонили горизонт, а потом и вовсе окружили нашу грунтовую дорогу плотным кольцом. Время приближалось к трем часам дня, и у нас было довольно много времени, чтоб найти ночлег до темноты.
Эх, знали бы мы, что приключения этого знойного дня не только не близятся к завершению, но только начинаются…
В первом же лодже, который мы хорошо знали и любили по первому путешествию мест не оказалось.
- Что будем делать? – грустно вздохнула я.
- Как что? Искать другие лоджи, или другие кемпинги. Вариантов масса, вон сколько мы их проехали! – не унывали мои друзья и только Андрей и Франц, пожалуй, не были столь оптимистичны. Они прекрасно знали, что район дюн Сусуссфлея – это не только край великолепной природы, но и совершенно запредельных цен на всё. Да, кемпингов тут, действительно, много. Но мы же отказались от палаток, предложенных Мишке, а ночевать на голой земле, кишащей и змеями, и скорпионами и массой другой живой «прелести» было бы крайне неразумно.
- Ребята, а давайте поездим по лоджам! – предложил Саша. – Судя по малому количеству машин, мест свободных должно быть много. Может они согласятся нас приютить?
Лоджи, конечно же, были не против. Более того, они нам от всей души обрадовались. Жаль, что мы не могли разделить эту радость с сотрудниками комфортабельных ночлежек. Ночь в номере экзотической гостиницы стоила от 500 до 1000 долларов!
- Инн, вы поболтайте пока с администрацией, а я похожу, пофотографирую, - подмигнул нам Роман Николаевич, когда мы въехали в самый красивый лодж округи. Действительно, место, в которое мы попали, заворожить могло кого угодно. Находилось оно в подбрюшье дюн и занимало несколько гектаров одного из так называемых сухих озёр пустыни Намиб. Окруженный розовыми песчаными дюнами лодж расположился на солёном белоснежном песке. Повсюду, куда можно было кинуть взгляд, из земли торчали причудливые огромные коряги почерневших и высохших деревьев, на которых гроздьями висели странные черные птицы, то ли соколы, то ли орлы (Роман ушел, поэтому дать точного названия этим красавцам было некому). Между огромных соломенных бунгало живописно валялись большие валуны мерцающих под солнцем камней, да перекатывались шары колючего перекати-поля. Солнце еще кусало кожу, но уже не так больно, как в полдень. Похоже было, что светило тоже устало и тоже хотело поскорее отправиться на ночлег.
- Дорогая Мадлен, - с воодушевлением обратились мы в чернокожей и очень некрасивой девушке, которая была в лодже главной. – Мы очень устали, хотим есть и пить, и с удовольствием воспользуемся и вашим баром, и вашим рестораном, да и одним из домиков тоже… Но ваши цены…
- Добро пожаловать, - искренне улыбнулась Мадлен, при этом её широкая улыбка сделала грубоватое лицо еще более некрасивым. – С вас семь тысяч американских долларов. Вашего проводника и мальчика мы разместим с 50% дискаунтом всего по пятьсот долларов.
- Но это же нереально!
- Почему? Вполне себе реально. Сейчас у нас как раз остановился один бизнесмен из Израиля со своей подругой.
- Один? На весь огромный лодж???
- Да. Ну и что?
Я устало присела на роскошный мягкий диван, стоящий в холле и почувствовала, как нестерпимо гудит спина. Саша, который по инерции еще весело щебетал, уговаривая и очаровывая страшненькую Мадлен, покосился на меня и почему-то шепотом произнес еле слышно: «Инн, бесперспективняк…».
Ну и ладно, ну и подумаешь… Хотели приключений, значит, мы их получим. Хотели дюн, значит мы их увидим. В конце концов, что там какая-то одна ночь…
Описывать вам наши дальнейшие покатушки долго, да и неинтересно. Скажу только, что сами себе мы напоминали героев какого-то блокбастера или компьютерной игры под названием «Угадай, где?», ибо в каждом следующем лодже, начиная с лоджа Мадлен, нам искренне хотели помочь, куда-то звонили, с кем-то о чём-то договаривались, куда-то нас отправляли, где нас, естественно, опять никто не ждал. Наконец, когда ночь уже почти совсем опустилась на Сусуссфлей и глаза стали слипаться не только у мальчика Вани, но уже у всех нас, мы в десятый раз приехали в тот кемпинг, который нам порекомендовали изначально. Только в этот раз мы заметили под сенью огромной, с пятиэтажный дом, акации три новеньких палатки и разведенный костёр. Это был приготовленный для нас лагерь.
- Хоум, свит хоум! – захохотал Саня и мы, решив отказаться от ужина, но вволю побаловав себя прохладным душем, вповалку попадали на толстые клеёнчатые матрасы прокатных палаток.
- Как те общественные ткачики! – пробормотал Роман Николаевич.
Уже через несколько минут над большой поляной, светлым пятном сереющей в чернильной темноте дикой пустыни понеслись раскаты молодецкого русского храпа. Он казался почти песенным в этой, расцвеченной миллиардами звёзд африканской ночи…