Твой великий покой под шершавым крылом бесприютного ангела,
Твоя тихая гавань у вырванных пней да печального идола,
Жестяная стрела, что со свистом срывалась и в озеро падала,
Утянула судьбу в заполярную ночь за январскими идами.
И звезда опускалась на пустошь души в произвольном падении,
Прокричала пищаль, а пушистое время на веточках дрогнуло,
Застывали ключи, обращаясь в прозрачные копии гениев,
Отражавшие смутно знакомое тёмное логово.
Горький сахар зубами растёртый в глагольную ижицу,
Толоконный там – там, ледяной тамбурин в перекатном безмолвии,
Бесконечная плата за корочки снов в средостении выжженных,
Воздаяние дольнее в кровном рождении вестника нового.
Повращаются диски, цепляя друг друга и звонами пробуя,
Пробуждённые капли в потоках меняющих меру на бренное,
Те земные места, хоть каким - нибудь боком да лобные,
Потому и останется в кратких предчувствиях тьма откровенная.