Последняя ночь уходящего года…
По улице, в мелкой пороше,
подняв воротник от промозглой погоды,
бредёт одинокий прохожий.
Бредёт, не спеша – видно, некуда деться.
Все празднуют. В мире безлюдье.
Рукой прижимает к уставшему сердцу
иголку под левою грудью.
Иголку, что может напомнить о хвое
тех, в детстве оставленных ёлок,
когда даже осень казалась весною,
и год был мучительно долог.
Теперь в одиночестве только мельканье
пустых и безрадостных суток,
и час его тянется, как на аркане,
а век так стремительно-жуток.
Не белыми розами путь его устлан,
не тернии ранят подошвы –
он просто идёт, молчаливо и грустно,
ночной одинокий прохожий.
Он светлые площади праздничных ёлок
обходит по тёмным проулкам,
и душу его разъедает, как щёлок,
неспешная эта прогулка.
Он плачет, но слёз своих не замечает –
они на щеках застывают,
как будто бы пишут сонет о печали:
напишут – и сразу стирают.
Вот кончится ночь – и ему станет легче,
он чайник поставит на плитку,
пойдёт в поликлинику – сердце полечит,
чтоб только забыть эту пытку:
когда всюду праздник, веселье, и прочим
нет дела до тех, кто в печали,
бесцельно брести новогоднею ночью,
слёз собственных не замечая.