Лишь пять дней прошло с того мгновенья,
Как не стало лучшей из цариц.
Не утихли скорбные волненья,
Слезы не сошли с печальных лиц.
Пять деньков минуло, а на утро
В день шестой, лишь занялась заря,
Розовым раскрасив перламутром,
Цепи гор и рваных туч края,
Шум раздался у ворот дубовых:
« Я с царем желаю говорить!»
Загудел рой челяди дворцовой,
Не решаясь двери отворить.
Наконец сам император вышел:
«Что за дело у тебя ко мне?
Я сквозь тяжкий сон тебя услышал,
И тревожно что-то стало мне».
«Царь! Я малый бедный человечек,
Целый день торгую молоком.
Когда звезды зажигает вечер,
Закрываю лавку я замком.
Уж пять дней прошло с того мгновенья,
Но мне век ее не позабыть!
Замерло уставшее селенье,
Я уж собирался уходить…
Отворилась дверь, и тихой тенью
Женщина вошла из темноты,
В царственно богатом облаченье,
А в прическе – вялые цветы.
Красота ее с луной сравнима,
На лице – страдания печать.
И чуть слышно так проговорила:
«Ты не мог бы молока мне дать?»
«Госпожа! – воскликнул я в испуге, –
Кончен день, распродан уж товар.
А остатки молока супруге
Я на ужин давеча отдал».
«Так беги скорей домой к подруге
И сосуд наполни молоком!»
Звезд мерцанье видел я сквозь руки,
Прядь волос играла с ветерком.
А в глазах такая скорбь светилась,
И такая нежность в них была…
Что ж такое с нею приключилось,
Что в ночи она ко мне пришла?
Я схватил валявшуюся крынку
И помчался, голову сломя:
«Только б молоко еще осталось!»
Кровь в висках стучала у меня.
«Только б молоко еще осталось!
Только бы осталось молоко!»
Я летел, забывши про усталость,
Хорошо, что дом не далеко.
Слава Богу, слава, слава Богу:
Я не зря, что было сил, бежал!
Подлетев к знакомому порогу,
«Молоко осталось?!!» – закричал.
«Молоко осталось?» «Да, осталось!
Что случилось, можешь объяснить?»
«Осторожно, чтоб не расплескалось!»
«В крынку эту все не перелить!».
Мчусь назад, быстрей, чем горный ветер.
«Госпожа, Вам очень повезло.
Молоко болезни все излечит:
Выпил чашку и, глядишь, прошло».
«Заслужил, молочник, ты награду
За труды оплату принимай.
Этой крынке я безмерно рада!»
И кладет листок она на край.
Да, на край стола листочек с клена
Положила дама и ушла,
А назавтра в час определенный
Вновь она за молоком пришла.
Уж пять дней прошло с того мгновенья.
Пять ночей она являлась мне,
А вчера дала вдруг повеленье
Листья эти отнести тебе.
И сказала: «Царь за все заплатит,
Наградит тебя за все сполна,
На всю жизнь тебе той платы хватит».
Так сказала мне вчера она.
Так сказала мне и вышла тихо,
И ушла беззвучно, словно тень.
Видимо, случилось с нею лихо,
А подмоги нет уж пятый день».
И молочник из кармана вынул
С клена облетевшие листки,
Царь на них лишь взгляд единый кинул
И воскликнул: «Боже, помоги!
Клен такой растет лишь на кладбище,
Там, где Аояги милой склеп.
Осень в закоулках парков рыщет,
Все в багровый, обращая цвет.
Это Аояги знак прислала –
Символ окровавленных сердец.
Видно что-то мне не досказала,
Уст любимых речь прервал конец.
Эй, коней седлайте и за мною!
Этот знак нам послан неспроста,
Что-то недосказано женою.
Жизнь моя так без нее пуста!»
За отрядом вьются змеи-стяги,
Пыль столбом встает из-под копыт,
Над печальным склепом Аояги,
Словно слезы, с клена лист летит.
Двери настежь. Тотчас своим слугам,
Гроб открыть царь Цэнцурэн велит.
Все стоят, охвачены испугом,
Что им там увидеть предстоит?!
Гроб распахнут. Мертвая царица,
Как живая, словно мирно спит,
Шелковое платье серебрится…
Рядом с ней… ребеночек лежит!!!
Держат руки глиняную крынку,
А на дне остатки молока.
«Вот зачем ходила ты на рынок!
Матери любовь как глубока!
Вот о чем ты мне сказать хотела:
Что у нас еще одно дитя,
И о нем ты, мертвая, радела,
В час ночной, к молочнику придя!»
232
Полон горя, счастья, скорбной муки,
Царь спешит скорей ребенка взять,
И в последний раз любимой руки
Наклонился он поцеловать.
Но, увы! Прекрасное создание
Стало таять на его глазах.
Тихо опадало одеянье,
Прикрывая невидимый прах.
Лишь на дно одежды опустились,
Как браслеты и кольцо-змея
По пустому ложу покатились,
Жалобно в последний раз звеня.
Вот такое там случилось дело.
Смерть придет, и дух прощай, прости.
А ее душа держала тело,
Чтоб ребенка своего спасти.
Да, любовь разрушит все преграды,
А коль это мать, то уж поверьте,
Что ее любовь к родному чаду
Крепче камня и сильнее смерти.
Спросишь ты, так что ж случилось дальше?
Жив ребенок? Как его зовут?
Девочка была то или мальчик?
Доскажи же, не сочти за труд.
Родилась там девочка на горе –
До сих пор она с рожденья спит.
Имя ей семья дала Мидори.
И печаль в сердцах у всех царит.
Первую же дочь назвали Цуки.
Цуки – значит полная луна.
Может, от сиротской горькой муки
Часто плачет и грустит она?
А теперь надолго мы оставим
Дядю, Цэнцурэна, царский двор,
Сказ в другое русло мы направим:
О герое новом разговор.
Пусть меня читатель не осудит:
Кто он есть – пока большой секрет
И еще секретом долго будет,
Ведь без тайн легенд хороших нет!
Собрались герои сказок разных,
Под цветущей яблоней одной,
Вместе в путь они пошли опасный,
Чтобы друг их встретился с мечтой.
Если вы друзей в дорогу взяли,
Зло осилят братство, доблесть, труд.
Сколько б их тропинки не петляли –
К Дому Цэнцурэна все ведут!