«Заплакала верблюдица, как человек…»
Михаил Хонинов – калмыцкий поэт
Ветры калмыцкие, степи на тысячи вёрст,
Небо высокое – полное радужных звёзд.
В лёгких кибитках поклажа, с едою тюки,
Малые детки, мамаши и старики.
Летом песок, а зимою безудержный снег.
Шли по степи караваны, в них жил человек.
Притчу премудрый калмык рассказал мне одну
Ехали вместе в вагоне мы с ним, в Астану.
- Срок подошёл молодой верблюди`це рожать,
Мучилась ночь, не могла – ни поесть, ни поспать,
В муках, страданиях целую ночь провела
И лишь под утро приплод наконец принесла.
Но очерствела от боли верблюжья душа,
Не подпускает к себе ни на шаг малыша!
Слабнет малыш, как тюльпанчик примятый поник,
Тщетно хлопочет над ними премудрый старик -
«Как же верблюдицы но`ров теперь обуздать,
Как верблюжонка у смерти костлявой отнять?!
Надо нам песни печальные ласково петь!
Чтобы душа у верблюдицы стала скорбеть…»
Домбра и скрипка и голос печальный взывал
К сердцу верблюдицы. Маму отчаянно звал!
И зарыдала верблюдица как человек,
Падали крупные слёзы у ней из-под век
Взбухли сосцы, прилила к её сердцу печаль
Вдруг нестерпимо ей стало родимого жаль.
Струны калмыцкой домбры` заставляли дрожать,
С песнею нежной проснулась в верблюдице мать.
Мягко ступая, младенца подводит чабан,
Замер в надежде на чудо ночной караван.
Ноздри трепещут – обнюхала. Свой, иль чужой?
Вырвался вздох и прерывистый и затяжной…
А верблюжонок толкался в набухшую грудь,
Прятал чабан свои слёзы, пытаясь сморгнуть.
Стала занозой та притча на сердце моём.
Вот для чего мы с тобой наши песни поём!
Чтобы жестокость и гордость, на сердце круша,
Красным, калмыцким цветком распускалась душа!