Вот спектакль закончился только.
Я сидел в полумраке у рампы.
Было грустно, не знаю, насколько.
Горстью яда на несколько граммов.
За кулисой услышал смешок я.
Может, женский, а может, мальчишки.
Или был там какой-то мужчина.
Может, серый нахальный воришка.
Кто там? - я вопросил осторожно.
Время молча тянулось. А где-то
Занавес зашуршал с лёгкой дрожью.
Посмотревший туда незаметно,
На то место, где ткань трепетала
От небрежных каких-то движений,
Я заметил фигуру. Стояла
Та в накидке предметом сомнений,
Силуэтом в узорчатой маске
С головою в большом капюшоне.
Засмеялся мой гость, и затрясся
Плащ под смех торжествующим тоном.
Кто ты? - встав, закричал я досадно.
Гость умолк, снова замер, как камень,
Сделав шаг, закачался он странно,
Ногой топнул в тиши грозной тайны.
Гость зашёлся, махая руками,
Извиваясь, как в танце, боками
Хаотично, нелепо и гадко,
Как лягушка в пустевшем стакане.
Догадаться не мог я и вовсе,
Кто он. И с каждым шагом, и после
Па в подчёркнутом беспорядке
Я искал всё ответы, разгадку.
Демон и интриган, злой насмешник,
Он отталкивал своим видом.
В одной версии был потешным,
В другой - страшный, пугающий идол.
В резких взмахах, плаща перегибах
Он скрывал, несомненно, издёвку,
Наделяя свой номер лишь смыслом
Скверным. Злобная инсценировка.
А причина всегда ускользала,
Как значение некоей роли.
Я не знал ничего, слишком мало.
Мне нужны были сила и воля,
Чтоб узнать, кто под маской скрывался,
Маялся и кружился на сцене
В платье, крашеном чёрной ваксой;
Как стервятники на арене
Меж телами поверженных воинов,
Раненых и охваченных болью.
Хватит бы уже твари кривляться.
Как пришёл, так и проч бы убрался.
Подошёл я к нему, был отброшен
В центр круга зловещего танца
Врагом, сбив стул с его тонких ножек.
Отшатнувшись, не стал я с тем драться.
Воля силы дала мне подняться,
Выждал и схватил дрянь за личину.
За неё удалось крепко взяться.
Я рванул что есть мочи и кинул
Маску прочь, повернувшись не глядя.
А под маскою спряталась в тени
Пустота, ничего, лишь бездарность;
Жуткая чернота, мрак безмерный.
Плащ поблек, будто выцвела краска.
И клубами с хлопком чёрной пыли
Взорвалась вдруг никчёмная маска.
Не узнал я так, кем гость был.
Не гадал совсем, только слушал я
Тишины без слов монолог.
Всё сидел у рампы, проснувшийся;
Улыбнувшийся мыслям впрок.
Послесловие.
Насмешка как глупая сущность души.
Она - пустота человека внутри.
Как зверь, потерявшийся в дикой глуши.
Она что безумный оскал буйной лжи.
Насмешка - болезнь, пьедестал - эшафот
Для доброго умысла; колкость острот.
Её эпидемия - участь для тех,
Кто верит, что это такой же успех,
Как быть открывателем новых земель.
Лишь, мол, ты пойми, улыбнуться умей.
А колкость острот поразит простотой.
В ней нет содержания. Точно зато
Разит как ехидство без лишних проблем;
Не может поддаться итогу дилемм.
Разумного нет в ней почти ничего.
Она - триумфанта лицо, мысли дно.