Фрегаты, поверь, не уходят из порта бесследно.
Они оставляют на глади кильватерный след
Он скоро растает, но гавань запомнит, и верно
Она сохраняет их все вот уже сотни лет.
Пойми, надышаться возможно одним только бризом,
Напиться до дрожи одной лишь соленой водой.
Ты - кремень и ром, тихий скрип одинокого пирса,
Я - блюз, я и соль на губах, я и ночь над тобой.
И если фрегат - это я, у меня за форштевнем
Пробоина в правом боку и в узлах такелаж.
Омела и плющ в парусах развеваются гребнем
Да вот, перевернуты, право, забавный пейзаж.
А если же ты - говорят, быстроходней не сыщешь.
Фигурною растрой солдата увенчанный нос,
Топор, борода, на могучей груди сложит руки,
Одно лишь несчастье, он слеп и озлоблен, как пес...
В каюте просторной листы бортового журнала
Уже пожелтели и стерлись за давностью лет.
Там записи снов для того, кто любим был так мало,
И кем сделан был этот шаг за резной парапет.
А в гавани ночь так темна, как глаза у испанца,
И словно печальная мать - дожидается нас.
Там девушки призрак в хмельном закружившийся танце,
Чьи легкие ножки, как пламя, ласкает атлас...
И я ль эта гавань, и ты ли приходишь с рассветом,
Неся в парусах еще не прорвавшийся снег,
Пойми, надышаться возможно одним только ветром.
И только морскою водой ты напьешься навек.
Фрегаты, поверь, не уходят из порта бесследно...