1.
А ты не собирался умирать,
зажав в кулак осколки вдохновенья,
всем видом, выдавая намеренье,
чужой судьбы у Господа не брать.
Небесно царство Божьему рабу!
Ты не просил у ангелов отсрочки.
(Щадите праведных!) А просто – строчку к строчке,
бревно к бревну – сколачивал мольбу.
Мольба была не жалобой, не просьбой,
молитвою ее не назовешь.
Слова звучали буднично и просто,
но простота была остра, как нож,
точна, как выстрел в близкую мишень.
Короткий вдох. И ты спросил: «УЖЕ?».
2.
Повиснув в тишине, нагое слово,
едва ли больше весит, чем душа.
И если ты мучительно неловок,
за слово не получишь ни гроша.
А души продаются по копейке
за пуд – никто не хочет покупать.
И станет Бог, играя на жалейке,
заброшенные души окликать.
Ау, Ау! Свои или чужие?
Усните, спите. Снег идет в раю.
И засыпает, заметает жизни,
а среди них заснежил и мою.
3.
И бестелесными пожав плечами,
во тьме смиренно объявилась Смерть.
Апостол Петр погремел ключами,
а чем ему ещё, скажи, греметь?
Она вошла, и яблоко сорвала,
и откусив от спелого плода,
вопрос ответом кратким разорвала,
сказала: «ДА!»