Дорога в Дальнегорск и обратно с чтением книжек Лысенко и Бродского
1
Лес в октябре
весь
придорожный,
весь
прям и светел, словно гимн.
Пора нам становиться строже
к себе, конечно,
не к другим.
Другие пусть
живут, как люди,
что, выбрав меньшее из зол,
в эмалированной посуде
несут соления
на стол,
а после, накатив по сотке
и звонко хрумкнув
огурцом,
беседуют о пользе водки,
когда с морозца
да с мясцом,
другие пусть…
На то и осень,
чтоб,
дотянувшись до небес,
всю мишуру и мелочь сбросив,
открыть себя,
как этот лес.
2
Стоит река вечерняя,
как будто ночь в окне.
А где ж ее течение?
Наверное, на дне.
По дну путем извилистым,
наверное, течет.
Пускай темно и илисто.
За это и почет.
Другие, шибко бурные,
несутся кувырком,
с коленцами, с бурунами,
с прибитым топляком.
Другие, шибко резвые,
бегут из лога в лог,
ломаясь, точно лезвие,
о первый же порог.
3
Таежные березы
средь сосен и осин, -
как будто вышли босы
в одежде из холстин
к обочине дороги,
где едет лесовоз,
где горные отроги
прозрачны от берез.
В чужих краях обозы
порастеряв в пути,
таежные березы,
куда теперь идти?
Одни вы во Вселенной,
одни на всей Земле,
как спасшийся из плена
народ, чей край – в золе,
как спасшийся из плена
единственный народ,
до сотого колена
свой сохранивший род.
4
Рыжий лес, с рыжцой камыш,
с легкою рыжинкой поле –
этот мир и вправду рыж.
Этот мир, он рыжий, что ли?
И ему охота тож
окунуться в позолоту,
даже если это ложь
и кустарная работа –
вроде рыжего ежа
рощицы у края пашни,
на которой, словно ржа,
проступает пал вчерашний.
5
А в предзакатный час
земля красна, как Марс,
как Марс, она багрова,
и это словно знак,
что предстоит нам снова
конец и вечный мрак.
Ну а пока вот так:
оранжевый песок
на склоне темно-буром,
несущиеся фуры
и ветер вдоль дорог,
и вьющийся, как волос,
закат, и тишина,
и солнце, словно Фобос,
и Деймосом – луна.