Предыдущая часть1:
Самая темная ночь-Часть1 -
http://www.stihi.ru/2014/11/17/8915
"Самая темная ночь - перед рассветом"
Елена Грозовская.
Роман
Любовь,мистика,оборотни
================================================
Глава первая
Москва, 1995 год
-------
Шоссе, прямое, как стрела, белое на летней жаре, было пустым, пыльным и раскаленным.
Вдалеке, на перекрестке красноглазой дрозофилой сверкнула крыльями на солнце перламутровая иномарка и скрылась за оградой парка.
Эвка взглянула на маленькие часики-луковицу и нетерпеливо прошлась по тротуару. Что ж, сама виновата, нужно было сразу идти на проспект.
Позади, за её спиной, на пригорок поднималась череда белых панельных «хрущёвок». Пятиэтажки утопали в курчавой зелени яблоневых и вишневых садов. Над зелёными кронами были видны лишь верхние этажи.
Жужжали жёлтые пчелы, не нарушая трудолюбием сонливой тишины полудня. Разросшиеся кусты жёлтой акации манили в тоннель прохладной, неподвижной тени.
В тупике тоннеля, перегородив его мощными стенами, пестрел светлым, кирпичным фасадом сталинский дом с чугунным кружевом полукруглых балкончиков. Под треугольным фронтоном дома нависал карниз, щедро украшенный барельефами со счастливыми, пышущими здоровьем колхозницами с гипсовыми снопами в руках и гербами с серпом и молотом.
Эвка вздохнула и оглянулась. Хотела бы она жить в таком доме... на третьем этаже – с чугунным балкончиком. С интеллигентной, одинокой, пятидесятилетней соседкой в квартире напротив. Соседка никогда не зайдет к Эвке за солью, никогда не пригласит к себе. Её дверь откроет женщина средних лет в форменном платье горничной.
В доме Эвки квартир на лестничной клетке шесть. Напротив живет наркоман. Он музыкант... известный, он творит дома. Днем и ночью от музыки сотрясаются стены. Порой кажется, что сосед играет на всех возможных музыкальных инструментах, включая орган. День и ночь: бум, бум, бум! И фуги Баха, и «Ви вел, ви вел рок ю!». А когда не гремит музыка – орёт телевизор. Кажется, у этого гавнюка силенсофобия.
А здесь – островок тишины, удаленный от городской суеты. Справа – пустырь, заросший полынью и мать-и-мачехой, слева, за низким белым заборчиком – еле заметное в густой зелени, сонное здание школы и пустой овал стадиона.
Перед Эвкой, в тени липы спряталась автобусная остановка, не мытая с прошлогоднего апрельского субботника. На обширном выгнутом стекле, возможно, служившим украшением где-то в другом мире, некто ровными печатными буквами на толстом слое засохшей беловатой грязи вывел непечатное слово. Рядом скачущей торопливой прописью сделана еще одна надпись:
«Виля – честная давалка».
Эвка скользнула взглядом по виршам подросткового творчества и сморщила красивый носик.
«Интересно... Виля – это, наверное Виолетта, и она – честная».
За остановкой зеленели дубы и ивы, аккуратные квадраты московских огородов, кусты хрена и чертополоха, сползавшие по косогору в овраг к узкому руслу тихой речушки. За тысячи лет речка подмыла противоположный, высокий берег, проложив извилистое русло.
Полуденный зной плыл над оврагом. Дневные птицы примолкли в спасительной тени, лишь одинокий соловей вновь и вновь испытывал голос в пыльном ивняке.
Казалось бы здесь, на юру постоянно должен дуть ветер. Но раскидистые дубы и тополя с симметричной, густой кроной указывали обратное – ветер редкий гость в овраге. Здесь царствовала тишина. Это пустынное место было ничейным. Не смотря на усилия местных огородников, овраг выглядел дико и буйно. Никто и никогда не стриг кустов вдоль тропинки. Заботливая рука садовника не полола сорняки вдоль убегающей вниз песчаной дорожки. Заросли крапивы в человеческий рост буйно праздновали победу над кирпичной трансформаторной будкой у дороги.
Казалось бы и не Москва уже это, а что-то другое. Но именно тут, в удалении от Кремля, чувствовалась та мистическая мощь Москвы, вызывающая волнение у каждого заезжего человека.
Казалось бы, прислушайся и услышишь топот конницы Наполеона на подходах к столице, гул языческих костров в день Ивана Купалы, резкие клаксоны первых автомобилей, вой противовоздушной сирены, смех крестьянских детей на заливных лугах. Будто бы время сдвинулось, обнажив не глиняные берега, а кромки исторических слоёв, и вдруг стали близки до боли каждому перекаты древней, мелкой речушки и свист соловья в густом ивняке.
Следующая часть3: Самая темная ночь-Часть3 - http://www.stihi.ru/2016/03/16/8091