Ты мне все портишь, поливая все это сиропом,
вином за сто евро и драг металлом.
(Говоришь, помогаешь). Все переиначиваешь, (опа),
делаешь вид, что просишь так мало.
Вертишь меня в какие угодно стороны.
Корчишь мне рожи, сгибаешь пальцы.
Мол вот этому – улыбнуться, этого – послать
нахер. Этого – вставить в пяльцы,
И вышить. И вышибить. И забыть.
Ты запутал меня в какой-то огромный ком.
Мне без тебя мир – не мир, поцелуи – лажа,
водка - чай, дом – не дом.
Я как верный Хатико на перроне (перешитый
в собаку из тощей озлобленной кошки).
У меня повсюду заплаты, из дыр выбивается вата
и на носу постоянно мошки.
А я сижу, одета, обута, причесана (не видно ни ран, ни слез),
на бриллиантовом поводке,
Мимо ходят влюбленные и целуют друг друга в нос,
гадалка пристала им погадать на руке.
Они ей смеются в рожу (думая, что в лицо –
это я осучилась и остервенела). Такое дело.
Такое блин, дело. Меня даже хочет забрать домой
какой-то мальчишка, пока ты занят.
И тянет меня за ватную мою лапу и лыбится мне
и обещает (нет, клянется) не ранить
И не травить. И больше даже – любить обещает
до самой смерти. Понятно, врет.
Но ребра сжимает мне очень крепко
и поит кофе (ватные псы пьют кофе, когда припрет).
А припирает, ты знаешь, часто и не по-детски.
Приходится заливаться вином и ромом,
Глотать энергетики и таблетки, мотаться в шарф,
утыкаться мордой в чужого Рому,
Чтоб он почесал за ухом и успокоил.
Мол, он скоро приедет (не приедет, так приходи).
И у меня поперек горла встают все твои отъезды ,
фразы и начинают хлестать дожди.
И я скорее бегу домой, на привычное место и пьедестал,
Чтобы ты по приезду обнял и приласкал,
Дал понюхать кожу, вылизать ухо.
А потом усадил к двери, мол сиди, тут сухо.
И чтоб никогда не понял, какую ты мне опять
Выписал оплеуху.
08.10.2013