И чего уж нам все-то о прошлом ахать да охать…
Променявши дам на дом, а любовь на похоть,
вспоминаю все ж на чулочках пажики,
что крепились к сатиновым трусикам, кажется…
Сколько мне было? Пытаюсь вспомнить отчаянно.
Десять? Двенадцать?.. Девочку звали Оля Лучанина.
Она была новенькой в нашем классе.
Папы не было. Мама стучала на кассе
центрального «Гастронома»…
Уж не помню, как я у нее оказался дома.
Помню только, что едва наступил апрель,
я влюбился… И, как рыцарь верный,
таскал за нею портфель
(возможно, ранец)...
Странная девочка с глазами серны,
с короткой стрижкой,
а на щечках нежный румянец...
Вначале мы сидели за книжкой,
притихшие, словно в нирване,
на клеенчатом старом потертом диване.
Книжка была о разбойниках,
пещерах, сокровищах и Сезаме…
Тихо журчала струя рукомойника,
гардины на окнах побиты молью…
Мы повстречались глазами…
«Давай разденемся!» – вдруг предложила Оля…
Наконец-то, о, чудо! предо мною раскрылся Сезам,
повинуясь тайным мальчишеским снам...
Я дрожал, как в ознобе,
взглядом скользя по своей зазнобе…
Мягко упало на пол школьное платье,
открыв ее нежную грудь. Я обалдел от счастья,
стоя средь комнаты ангелочком голым…
Но радость померкла – вдруг заели чертовы пажики.
И я почуял чей-то пристальный взгляд – в замочной скважине...
...Педсовет раскидал нас по разным школам.
Мы больше не виделись... Она была первой
в цепи бесконечных потерь, так и не став моей Евой...
Я три жизни прожил, вспоминая с любовью и болью
те чулочки. И пажики. И девочку Олю...
Image: Lucas Cranach the Elder - Adam and Eva.