Девятый год девятнадцатого века
Был очень важным в истории страны –
Культурной жизни значительная веха
Настигла порт продолжением волны.
В великом городе с именем Одесса
Явился к зрителям сказочный театр,
Где в благородную музыку одеться
Мечтал любой в меломаны кандидат.
У архитектора Тома де Томона
Проект роскошного здания возник,
И храм Искусства, которое огромно,
Народ, искусный в строительстве, воздвиг.
От той поры каждый год, из лета в лето,
Для посетителей двери открывал
Одесский движитель оперы-балета,
И перед ним замирал девятый вал.
Известно, что посещал неоднократно
Великий Пушкин сей оперный театр –
Он повлиял на поэта благодатно,
О чём в романе поведал Александр.
Театр действовал шестьдесят три года,
Являя публике музыкальный дар.
Потом беда докатилась до народа –
В Одессе вспыхнул безжалостный пожар.
В огне сгорело одесское искусство,
Но город с этим мириться не хотел –
Питая к музам возвышенное чувство,
Не навсегда одессит осиротел!
Чтобы театр возродился в новом стиле,
Балету с оперой преданно служа,
Для архитекторов конкурс запустили.
Взлетела мысль, над проектами кружа.
Число заявок не знало недостатка –
Уж собралось их не меньше сорока, –
Но не хватало желанного порядка,
Проекта лучшего не было пока.
Чтоб снова музыка в храме воплотилась,
В прекрасных качествах виделась нужда,
И руководство Одессы обратилось
К австрийским асам чертёжного труда.
Призвали двух архитекторов из Вены,
Во всей Европе известных хорошо;
И за работу взялись они мгновенно
Со знаньем дела и с пламенной душой.
Одним из зодчих тех Фердинанд был Фельнер,
И у него был достойный компаньон,
Известный миру как Герман Готлиб Гельмер,
Что превосходным талантом наделён.
По разным странам проекты этих зодчих
На сорок восемь театров разнеслись –
Прочны те здания, красота и мощь их
Благообразно с культурою слились.
Три года строили новый храм искусства,
Великолепно он был сооружён,
А в завершенье работ с особым чувством
Последний камень был сверху заложён.
У главной лестницы верхняя площадка,
Что вид на Чёрное море обрела,
Была достроена, и на ней закладка
Большого камня того произошла.
Когда же Акт подписал градоначальник,
Тогда того документа экземпляр,
Прибрав к газетам с одесскими речами,
В железный ящик вложили, как в футляр.
К газетам с Актом программки и афишу
Осенним днём было велено собрать,
И с ними ящик вмонтировали в нишу,
Чтоб под зерцалом его замуровать.
Для пущей радости в театральном деле
Ключ, позолоченный, словно храм в Москве,
Был изготовлен, и архитектор Фельнер
Его вручил городскому голове.
Пятнадцать лет люди жили без театра,
И лишь фонограф им музыку дарил,
А потому было гражданам приятно,
Когда театр снова двери отворил.
Театр выполнен в форме полукруга,
Фасад изящен, симметрия строга;
У входа смотрят скульптуры друг на друга:
Ведь среди них не отыщется врага.
Перед пристанищем театральной труппы
Сияет в камне энциклопедия.
Здесь расположены две скульптурных группы,
Что суть комедия и трагедия.
Комедианты – амуры в птичьих масках,
Какими их показал Аристофан, –
Тысячелетия жили в чудных сказках
И к нам проникли сквозь времени туман.
Лицо трагедии – плачущая Фетра
Из древнегреческой драмы «Ипполит» –
В одесский храм принеслась на крыльях ветра
От тех времён, когда правил Еврипид.
О том, как ценно одесское искусство,
Большие статуи чётко говорят,
Перед театром особенные бюсты
По воле скульптора выстроились в ряд.
Увековечены Пушкин, Грибоедов,
И Глинка с Гоголем в этом же ряду –
В тех славных бюстах культурная победа
Запечатлелась у граждан на виду.
На фоне аттика две скульптурных группы
Символизируют оперу, балет
И возвещают, что жить не стоит скупо,
Жалея деньги в театр на билет.
Служа искусству, Орфей и Терпсихора
Своеобразный ансамбль создают,
И голосами невидимого хора
О мире стены рельефные поют.
Орфея и Терпсихору величает
При встрече каждый заядлый театрал,
А композицию данную венчает
Героев тройка, устроившая бал.
Стоит богиня театра Мельпомена
С неугасающим факелом в руках,
Ей подчиняется сказочная сцена,
А помогают два гения в венках.
Структура здания кажется нам сложной,
Но в то же время достаточно проста –
Анфас представить подковою возможно,
А в тройке портиков – видимость креста.
Сии три портика выглядят неровно
(Их «посадили» на разной высоте),
Над ними купол сверкает, как корона, –
И это всё говорит о красоте.
Внутри убранство театра впечатляет
Ещё вначале – на нижнем этаже.
Большой партер восхищаться заставляет,
Восторг в фойе начинается уже.
Располагаясь шикарным полукругом,
Фойе являет широкий коридор –
На театралов, идущих друг за другом,
Таким путём производится фурор.
Средь разных лестниц с востока до заката
Едва ли можно такую отыскать,
Что, как в театре, украшена богато
И так умеет идущих привлекать!
А что касается зрительного зала,
То ни на что он в Одессе не похож –
Здесь его роскошь признали небывалой
С необычайной красой отделки лож.
В том зале бархат, сатин и позолота
Преобладают с низов до потолка –
Кому смотреть представления охота,
Тот знает, сколь роль отделки велика!
Таким театром народ гордиться вправе:
Ведь там всё блещет, сияет и горит –
Об этом в «Новороссийском телеграфе»
Корреспондент той эпохи говорит.
Чтобы театр освещался не из окон,
Чтоб не огонь был источником тепла,
Электростанция с переменным током
Тогда в Одессе построена была.
Вечерним временем в каждом людном месте,
Где собирается радостный народ,
Электролампочки вспыхнули в Одессе –
Шёл той порой восемьдесят седьмой год.
И на трибуне, и в прессе, и приватно
Охотно скажет истории знаток:
«В Одессе ради открытия театра
Электростанция выпустила ток!»
От скромной внешности ложи бенуара
Взгляд человека вошедшего скользит
К цветенью лож бельэтажного разгара,
Где оформленье роскошное сквозит.
А ложи ярусов сделаны на диво –
Неотразимы что первый, что второй;
Они наряжены очень прихотливо
И привлекают вечернею порой.
Весь интерьер неизменно поражает
Той красотой, что способна мир спасти.
Здесь галерею аркада окружает,
Сие творенье – воздушное почти.
Пожалуй, каждый в Одессе знает твёрдо:
Театр балета и оперы силён!
В том зданьи в виде финального аккорда
Представить можно блистательный плафон.
В одесском храме высокого искусства,
Где в каждом метре сияет красота,
Одно из главных достоинств – это люстра:
Едва ли с чем-то сравнима люстра та!
Светильник тот не колышется от ветра –
Не позволяет его величина:
Ведь высота этой люстры – девять метров,
Четыре метра в диаметре она.
Сказать «Светило одесское огромно» –
Солидной мощи его не описать:
Сие творение больше, чем двухтонно,
Всему искусству великому под стать.
Ещё австрийский художник Герман Лефлер
Был для работы в Одессу приглашён –
Чтоб заниматься в театре делом верхним,
Из всех иных мастеров был избран он.
Знакомый многим как книжный иллюстратор,
Не только этим прославился творец –
Ещё и как театральный декоратор
Известным стал этот славный молодец.
В его задачу входило написанье
На потолке четырёх больших картин;
И, взяв Шекспира для этого дерзанья,
Художник с росписью справился один.
Тридцать семь лет на большой культурной карте
Сияла самая яркая звезда,
А в двадцать пятом году (то было в марте)
Театр постигла ещё одна беда.
Ни революций, ни войн жестоких буйство
Не заглушали в артистах Божий дар,
Но всё ж несчастье напало на Искусство –
В театре вспыхнул непрошеный пожар.
Большой пожар начался со сцены ночью.
Железный занавес воду содержал,
Но вот огонь оказался сильным очень,
И веский щит под напором рухнул в зал.
Ущерб театра был очень ощутимым,
Но этот храм не закрылся навсегда –
Он из ремонта явился невредимым,
А от пожара в нём не было следа!
Балетно-оперное очарованье
Вселялось в возгласы «Браво!» и «Виват!»
Спустя сто лет после дня образованья
Академическим сделался театр.
Театр действовал, двери открывая;
Его поклонникам не было числа;
Но в сорок первом Вторая Мировая
Большое горе народу принесла.
Как всё в Одессе, театр был разграблен
И заминирован яростным врагом,
Но только этим совсем не обесславлен:
Искусство вечное выдержит погром!
Через три года ожесточённой схватки
Бойцов советских с фашистскою ордой
На славный город посыпались десятки
Бомб зажигательных мрачной чередой.
Горячим августом, в год сорок четвёртый,
Невзгод театра продолжен длинный ряд –
Чтоб чудо-здание выглядело мёртво,
В него влетел зажигательный снаряд.
Фашистам не было нужно, вероятно,
Чтоб дальше жизнь театральная велась,
И вот на западной лестнице театра
Лихая бомба тогда разорвалась...
Война закончилась, Русь восстановилась.
Одесса вновь устремилась к высоте,
И театральная жизнь возобновилась,
Хотя возможности были уж не те.
Искусства храм, лихолетьем поражённый,
Какую только разруху не видал!
Театра облик, войною искажённый,
Преображения долго ожидал.
В те годы здание сильно пострадало –
И изнутри, и снаружи был урон, –
Но несмотря на присутствие развала,
К театру люди текли со всех сторон!
Полуразрушенный, полуобожжённый,
Он все невзгоды военные познал,
Стоял понуро, в печали погружённый,
И в волны музыки раны окунал…
Своих поклонников радовать, как прежде,
Театр дальше, конечно же, не мог;
И в год, когда принял власть товарищ Брежнев,
Источник музыки временно замолк.
Чтоб, выступленья на сцене совершая,
Имела труппа приличный интерьер,
Тут началась реставрация большая
Огромным комплексом самых разных мер.
Модернизация этого театра,
Согласно замыслам, полною была.
Чтоб, как и прежде, всё было в нём приятно,
Большие средства Отчизна собрала.
Организаторы дел взялись серьёзно
Весь исторический облик воссоздать,
А потому чрезвычайно скрупулёзно
Преображалась былая благодать.
Пошло на дело четыре миллиона
Ещё не знавших инфляции рублей
(Сия валюта велением закона
Была всех прочих гораздо тяжелей).
И снова бархат, сатин, стекло и мрамор
Для возрождения люди припасли,
А вместе с этим двенадцать килограммов
Туда сусального золота внесли.
Была большой реставраторов работа
По сотворению блага для людей,
Внутри театра покрыла позолота
Сверх четырёх тысяч метров площадей.
Через семь лет от начала этих действий –
В семьдесят первом году – включили в план
Сверхдорогой инструмент, и в славном месте
С тех пор стоит фантастический орган.
Теперь три тысячи труб того органа,
Что изготовлен был фирмой «Ригер-Клосс»,
Средь восхитительных лож звучат пространно.
Ну, где ещё услыхать такой колосс?
Театр сделался лучшим, чем доселе,
Благодаря созидательным трудам;
И убедиться легко, что в самом деле
Ещё красивей, чем раньше, стало там.
Чертог искусства возник не в одночасье,
Неоднократно театру не везло;
Но так случилось, что не было бы счастья,
Да вот несчастье пришло и помогло!
Кому-то кажется, что провинциальный
Театр не столь интересно посещать:
Он не такой, как в столице, идеальный,
И целый мир не дано ему вмещать…
Подобным скептикам смело мы ответим:
«Чем скороспелое мненье выражать,
Вы познакомьтесь сперва с театром этим
И научитесь искусство уважать!»
Сравнив культуру различных стран и весей,
Мы заявляем о нынешних годах:
«Таких роскошных театров, как в Одессе,
Не так уж много в столичных городах!»
По утвержденьям свидетелей и прессы
(И с этим вряд ли поспорит сам Монмартр),
Один из подлинных символов Одессы –
Её балетный и оперный театр.
Театр музыки, оперы, балета
Стоял и выстоит долгие века –
Он представляет собою чудо света,
Его дорога, как море, велика!