По осенней слякотной распутице,
мимо облетевших тополей,
я спешу к заутрене по улице
вдоль не прибранных к зиме аллей...
Догнала меня собака грязная,
носом тычется, вопит, скулит.
Бормочу:" Ай, ты моя несчастная,
на колбаску – мы не куркули..."
Псина та, поймав кусочек краковской,
не надеясь выпросить добавки,
отбежала в сторону позавтракать
у залитой дождиком канавки...
Всё же мне не опоздать ко времени:
вот уже скликает пономарь...
Почему-то вспомнила Есенина
в серую и ветреную хмарь.
Вдоль дорожки к храму и на паперти
мокнут присмиревшие бомжи.
Не жалеет дождь осенней скатерти,
ни бича просящего гроши.
ни старушку, что глядит испуганно,
ни пьянчужку с кошкой не щадит...
Стыдно и обидно, жаль поруганной
старости. И на' сердце – штормит...
Раздала по яблоку, по рублику
на помин измученной души...
"За кого помин-то? – глас из публики,
Имечко, родимая, скажи!"
"За Сергея – говорю, — Есенина."
"За поэта значит, – молвил дед,
приподнялся, посмотрел растерянно -
Ты гляди, не позабыли, нет!"
Распрямился, тронул нервно бороду.
" Ты постой, — прокашлялся в кулак -
ты послушай, я же... эвон... смолоду
знал стихи, не посмотри - голяк."
И стоял он грязный и взлохмаченный,
и дрожала горестно губа,
словно одержимостью охваченный,
он читал, а голос - как труба.
Дед читал Есенина. И замерли
все вокруг, никто уж не спешил.
Словно он сейчас на сцене камерной
перед нами память ворошил...
Разошёлся. Громче и пронзительней
голос рвался: "Верю, счастье – есть!"
Даже дождь не стал тревожить зрителей –
пусть услышат благостную весть!
И трезвонил колокол уставший,
Опоздавших торопил - стонал,
А у паперти, народ собравши,
дед стихи Есенина читал...
15.01.2015