Я помню камыши, я их срезал
на память, чтобы после скрасить зиму.
Я их срезал ножом и как в корзину
клал в лодку, и плескался тихо зал.
В том зале нас на лодке было двое,
а, может, трое… Хоть бы вчетвером
мы дружно пели песенку про ром,
про плюнуть в океан в чернилах воя.
Нет - всё же двое. В этом зале плеск
лишь нам одним о борт тихонько хлопал,
и ряби прочь от нас бежали толпы,
вдали сливаясь в непрерывный арабеск.
Зарисовать! Но как рисуют блеск души,
мозоли, вёсел скрип и детский трепет?
Не смей! Не спрашивай кто волосы нам треплет,
смотри, не повторяя „не спеши“,
Я не стешу. Я сохраняю скрип весла
меж камышами непрерывными поцелуем,
а рябь себе бежит напропалую,
бежит, уносит. Унесла?.. Не унесла.
Те камыши рассыпались в труху.
Спасибо, что связали мы не с ними
удачу нашу. Линии резные.
Река опять плескалась… Наверху
соседи топали в какой-то модной пляске.
Ты подметала. Я смотрел на пух,
и возникал в глазах моих испуг,
и прятался, как в камышах, в разлитой ласке.
< 8 Января 2015 года >