Чуть не грохнувшись на скользком льду, сразу же после входа, солдат, весело выматерившись, шарахнулся далеко в сторону и потопал, хрустя нетронутым настом, в сторону КП.Прожектор, установленный на въезде в зону, ярко маячил на всю округу, и сбиться с пути было невозможно.Над добротным жилищем охраны, в снопах вылетающих из трубы искр, светился густой белёсый столб дыма.
Душа русского радовалась, что, возможно, последние свои шаги, пришлось вершить не по афганским пескам, а по родному - спрессованному , хрустко ломающемуся, снегу...
И шагалось солдату легко.
Лицо арестанта умиротворённо горело, наконец-то, освобождённое от многодневной заросли и ласково освежалось встречным изморозным ветерком...
И дышалось резчику раздольно.
Оборванцу, от самой земли, с уважительной благодарностью посверкивали,отдраенные со всем тщанием, сапоги...
И бывшему поэту не было мучительно больно от недосягаемости высоко сияющих звёзд.
Шпажка Маленького Принца, в виде транзисторной антенны, покоящаяся в левом нагрудном кармане, сладостно покалывала сердце бывшему рабу...
И "убийце" майорского сына была не страшна пуля его отца.
Он не убивал, и скажет о том старику, если, конечно, не будет убит прежде, чем раскроет рот...Ну, что же - часом раньше, часом позже...или, там - годом, десятилетием...Да, хоть, на целую жизнь позже! Смерть - она в любой момент - смерть...И, не о ней ли, ты грезил, когда калякал прошение на Афган?!
Ну, вот - останешься ты живой и, что за эти годы, далеко уходящие за горизонт, собираешься создать? - крутой столовый набор сногсшибательного дизайна, или мебельный шедевр спального гарнитура?!А, может, сподобишься заварганить гениальную поэму, узрев которую, весь мир встанет вверх тормашками?...ДДа, не спасёт мир никакое произведение и никакая красота его не убережёт.
Были уже - и великие ваятели, и гениальные живописцы, и неподражаемые жрецы Слова(не чета нонешним), да и те не смогли удержать нас всех - катящихся в пропасть...
Тогда, что же остаётся - подвиг?!Закрыть своим телом амбразуру вражеского дзота и...оборвать заодно мучительную агонию своей зряшной жизни...но, чёрт возьми! - всё-таки, интересно - во имя чего?!И, как ни крути, а выходит всё едино: во имя продления агонии ВСЕОБЩЕЙ, которая протекает в виде человеческого - без пяти минут - счастья...
Не-е-е-ет...Своей грудью можно закрыть лишь одну амбразуру - в своей собственной душе, изнемогшей от бессмыслия...
Задумавшись, солдат и не заметил, как дошёл до КП и, чуть не споткнувшись о крыльцо, резко затормозил.
- Вот, и затыкай! - с весёлой яростью рубанул он рукой, рассекая морозный воздух и, взбежав по ступенькам, чётко и в пределах вежливости, постучал в дверь.
Не открывали.
Прислушался: внутри надсадно домогался кого-то телефон и что-то потрескивало - должно быть, дрова в печи...
Стукнул ещё раз - громче.
Никакого движения...
И, еле сдержав правую руку, чтобы не перекреститься, знобким движением плеч сбросив с себя бушлат, решительно дёрнул дверь за массивную металлическую ручку.В лицо пыхнуло горячей волной застоявшегося воздуха - треск в печи стоял невообразимый, чугунная плита и печная дверца раскалены докрасна.Всё пространство гудело, как в крематорной топке...
Электроосвещение бездействовало, ошаривание по стенам в поисках выключателя ничего не дало...
Яркий поток прожекторного света, отражаясь от уличных снегов, вплывал рассеянным лунным свечением в распахнутую дверь.Вкупе с багровыми сполохами дровяного пламени, он роднил нутро современного человечьего жилища с добротно обжитой пещерой, затерянной, где-нибудь, далеко, в кембрийской ночи...Вот, только - телефон...
Верещанье звонков раздавалось снова и снова, где-то в глуби дежурки, вероятно, около топчана...Ещё не совсем ориентируясь в сумраке, солдат шагнул на звук, согнувшись в три погибели, и шаря руками у пола - телефонные вопли шли снизу.Пальцы наткнулись на что-то липкое, тёплое, и, тут же, отдёрнувшись всем телом, потеряв равновесие, солдат плюхнулся на пол.Моментально прозрев, выпученными глазами он считывал с открывшейся перед ним панорамы, полную бреда, информацию:
- лицом к лицу с ним, сидит старик...
- мёртвый
- окровавленный полосатый тельник, обтягивающий впалую грудь, в беспорядке утыкан орденами и медалями...
- некоторые из них, вроде бы, знакомы...
- автомат, зажатый левой рукой за ствол, покоится меж раскоряченных ног...
- босых ног...
- там же, и телефон...
- простреленная голова с чёрным провалом беззубого рта, оловянно уставилась недвижными глазами в потолок...
- на топчане в полной форме лежит, не шевелясь, "афганец"...
- грудь его тоже утыкана какими-то наградами...
- их меньше, чем у старика...
- бинты сорваны с головы и зажаты в руках...
- глаза закрыты...
И снова звонил телефон.
И опять никто не поднял трубку.
Но, нет - поднял:
- Что вы, там, ****а в рот, заснули, чтоль, все?!
- Да...заснули...навечно...
- Стоп, стоп!Это...э-э-э...это база ремонта вертолётов?
- Это морг, всё - конец связи, - и телефон, со всей силы, отброшенный прочь, полетел в стену и разбился вдребезги.
И, тут же, под потолком, неожиданно ярко вспыхнул свет - на пороге стоял ошарашенный тщедушный лейтенантик, один из многих, соглядатаев, куда-то сгинувших в последнее время.Немо заглатывая воздух, он что-то тщился произнесть, и уже пятился, пятился задом от поднимающегося навстречу арестанта.Кубарем скатившись с высокого крыльца, метнулась к воротам усохшая от ужаса лейтёхинская фигурка.
- Да, стой же, ты! - заорал опомнившийся солдат, и рванулся вослед, тут же, напоровшись на пистолетные выстрелы.Со всего маху грохнувшись в окаменелый снег, бешено отталкиваясь от него всем телом, покатился, покатился в чёрную спасительную тень и замер, врезавшись в рухнувшую на него поленницу...
За воротами взвыл на полных оборотах мотор и вскоре всё стихло...
Солдат выбрался из-под крупно наколотых берёзовых чурбаков, поднял с крыльца бушлат и, волоча его по снегу, поплёлся, приволакивая ноги, на своё рабо...Какое, ещё, нахуй, р-р-рабочее место?!Всё - кончилась работа!Популяли из автоматов, да пистолетов, посмотрели "ужастики" в натуре, ещё и по телефону покалякали!И теперь, я уже, выходит - дважды герой - двоих прихлопнул...и, может, ещё на третьего покушался - уж, лейтенантик-то, будь здоров, разнесёт по свету лажу неподъёмную...Спасаться надо!И, возможно, не только мне...
За углом бункерной надстройки солдата уже ждали, с бачками и вёдрами, набитыми снегом, семеро стройбатовцев.Молча расступились они перед ним, подхватили свою ношу и, также беззвучно, пошли вслед.
Продолжение следует...