я казался тебе океаном,
когда ты во мне тонула.
я всегда умел быть обманом,
миражем на пустынной улице.
но я остался грязной осенней лужей,
я не стал ни лучше, ни хуже,
только теперь я тобой простужен,
беспомощный идиот с душою наружу.
серые лица серого города
ранят нас, как пули.
вопят, умоляют,
чтобы мы наконец-то проснулись.
с каждым криком немым
часть меня умирает.
быть счастливым — это быть глухим,
запереть свои чувства в подвале,
где они никому больше
вреда причинить не смогут.
в этом городе, пропитанном смогом
мы и умрём,
каждый по одиночке,
с чувством выполненного гражданского долга,
с дырой в груди, с ворохом сожалений,
оставив после себя
такое же ничтожное поколение.
серые, серые,
вздрагиваем от своего отражения в зеркале,
уже не стремимся быть первыми,
живые трупы с избитыми нервами,
послушные кретины с улыбками фанерными.
эрзац-картины, пытающиеся быть манерными.
наши глаза встретятся только в аду.
а пока я буду таскать в своём теле свой труп.
прошло время, когда я мог выбирать третье из двух.
пришло время взрослеть,
пришло время быть как все,
но какой в этом смысл, ответь?
жить, чтобы быть несчастным?
улыбаться часто
одними губами,
бросаться словами,
такими пустыми и такими ненужными?
награждать начальника смехом натужным?
говорите, что жизнь коротка
и нужно её прожить достойно,
и упорно, за годом год
превращаете её в помойку.
еда потеряла вкус,
и музыка стала шумом.
когда я уже проснусь?
мне так хочется думать,
что всё это — глупый сон.
что у меня разыгралось воображение,
и я где-то в больнице лежу,
еле дыша, без движения.
кто-то курит на холодном балконе,
и ждёт моего пробуждения.
мне хочется верить, что мир
не такой, каким я его видеть привык,
что времени не впритык,
а вдоволь.
за окном плещется море,
а над ним кружат крикливые чайки.
я хочу вернуться к тебе, выручай...