Она стучалась, если было ей невесело:
супруг с подругой делал тайно фотосессии.
Пока работала, чтоб рассчитаться с банками.
И покрывалась из-за тягот сыпью с ранками.
Когда дочурка спайс курила на балкончике.
Не представляя жизнь без пива и без пончиков.
В пятнадцать лет ребят имея больше нужного.
Таких галантных, с номерами тачек южными.
Она стучалась и с утра, и поздним вечером.
Когда от скуки умирала, делать нечего.
Водитель старых "Жигулей" кричал ей «гадина»,
когда неслась во весь опор её громадина.
Когда соседи обсуждали: «дура, вредина».
(Она и вправду дважды два считала медленно.)
Итог суммируя во что-нибудь нелепое.
С отборным матом и гримасами свирепыми.
Звонила в дверь без макияжа, с красным прыщиком.
Я уезжал, та нанимала сразу сыщиков.
Просила сжалиться, погладить по головушке.
Расцеловать уста сомкнутые и бровушки.
Ногой долбила в шесть утра, в слезах и в панике.
Чтоб показал, как перекрыть на кухне краники.
Впустить молила в дни критические, в пятницу.
Не открывал я — мне она совсем без разницы.