В парке над морем нет нашей скамейки уже,
да не об этом я, если по правде, жалею:
лоджии смотрят семнадцати всех этажей
новой высотки, похерившей нашу аллею.
Словно в интимную тайну вломился чужой,
всё, что святыней считал я, – пришелец тот хает…
Столько деревьев смело стройбандитской чумой,
что рядом с нею пожары, и те, отдыхают.
Вторглись пришельцы богатые в славный наш центр,
пляжи скупают, всё схвачено, всё шито-крыто,
я потому на пришельцах тут ставлю акцент,
что не из местных они – из хохляцкой элиты.
Все санатории – их, банки – их, заповедники – их,
хочешь роптать, так на это давно положили, и –
вот и снижают минорные ноты мой стих,
вот и печалится сердце порой от бессилия.
В парке Приморском возник супермодный квартал,
скверик на Боткинской сгинул, грущу о пропаже:
этот строительный бум не меня лишь достал,
Чехов гранитный опешил, ссутулился даже.
Шеи стройкранов по Ялте, что адский десант,
инопланетный, бездушный, а значит – бесстыдный!
Век наш, я вижу, похлеще маркиза де'Сад,
он изощрённей, да и попройдошливей, видно.
Что словеса? Что стихи? Что призывы к душе?
Схвачено всё у властей! Их ничто не остудит!
В парке над морем нет нашей скамейки уже,
много нет, и, пожалуй, как детства, не будет…
13-10-2009