Узенькой Вольге укрыться эоловым звоном,
более нечем — ни листвы вокруг, ни снегов.
Одиннадцатая луна, сестра моя, удивлённо
спросит — твоя ли землица? -
и в ответ не услышит слов.
Вольгины песни подспудные, не разберёшь,
не весна - разжурчаться на воле, распеться сладко.
Кто живёт здесь, дорожит дребезжаньем берёз,
слабым знаком, что сбудется всё без остатка,
до последней лягУшечьей буквы, до ржавого листика,
две доски через лужу, тени выцветших деревень,
обгорелые старые книги, неопалимая истина,
что держаться за землю иных преимуществ верней.
Может, этот последний, на закраине льда задремавший,
синий с водки, с морозу ль, стылый, как рыба, мужик -
где ему до Спасителя, но шаткие душеньки наши
подберёт с магистрали московской, нальёт:
на-ко грейся давай, не дрожи...