В толпе и в слуги не причислен,
гоним с ночлега, что изгой,
он к нам идет средь кротких мыслей,
чтобы берег Свет род людской.
Оставив сбитые сандалии,
забыв хладеющий очаг,
идет, и проступают дали,
и прочь бежит надменный враг, –
под сжатой стронцием погодой,
у эхом тронутой глуши,
у весей страждущих, у бродов,
в плену не ропщущей души, –
не встретив радости улыбки,
ни пониманья на пути…
Во днях и суетных и зыбких,
о, Сыне, смутных нас прости.