В концерте слушала игру на чанге.
Она была так многозвучна и мила,
В своем чарующем и музыкальном сонме
Легко нас в мир прекрасного вела.
Она звучала и как арфа, как гитара,
То отзвуком цимбал вливалась в зал,
То соловьиной трелью пролетала…
Ее чудесный звон наш слух ласкал.
С игрой менялись в памяти моей
Картины дней прошедших и грядущих:
То представлялись мне, как ширь полей,
То синевой небес, к себе зовущих,
То горною грядой, покрытой белизной
Снегов и льдов, лучами освещенной,
То зеленью лугов, то бурною рекой,
Стеною скал невольно укрощенной.
И чанга звук будил во мне любовь
К красе долин, садов Узбекистана,
К сказаниям магических маком,
К богатству гостевого дастархана…
Вот звон струи хрустально-водяной,
Явившейся из под руки Фархада,
(Ее добыл он для Ширин родной):
Вещал нам чанг, как сказки - Шахиризада.
Так вспоминались строки из поэм
Поэта Навои – народного любимца,
Что гениальный дар свой преподнес нам всем
И гордо обошел вниманьем лихоимца.
А чанг все пел, сплетая песнь без слов.
Рождались новые штрихи воображенья.
Сливались его звуки с памятью веков,
В них оживало жизни отраженье.
Мне мир, окутанный мелодией, сиял
Цветистой радугой, мечтам любви подвластный,
А зал от звуков замер… и молчал –
Он наслаждался музыкой прекрасной!
А чанг все пел и пел…