Метёт. Она бежит к темнеющему лесу.
Вот валенок утоп в нетронутом снегу…
Не греет пальтецо: «Подумаешь, принцесса!
Я знаю, что найду! Ей Богу, я смогу!»
Уже четвёртый час горит её деревня,
И ветер меж берёз катает головни…
В карман пальтишка мать пихнула хлеб последний:
«Ищи своих в лесу! Катюха, подмогни!»
А лес и строг, и тих. Тонюсенькой цепочкой
Сорок узорный след, как крестик по канве,
Да белки в сосняке без устали хлопочут
И шишкой норовят попасть по голове…
И где они – свои? Похоже, всё без толку:
Лишь слышен боя гром в далёком далеке.
Бессильно привалясь к корявой старой ёлке,
Слизнула языком слезинку на щеке.
Ой, мама! Дед Мороз! Лопатой бородища,
Длинна - аж до ремня и вся белым-бела!
Басит из-под усов: «Не нас ли, внучка, ищешь?
Да, видно, дело – дрянь, раз ты сюда пришла…»
В землянке под сосной девчонку отогрели:
Какая благодать – пропахший мятой чай!
И гостью усадив на валик из шинели,
Сказали, уходя: «Вернёмся! Не скучай!»…
…Давно на свете нет отчаянной Катюхи.
Вплетая в ткань молитв заветные слова,
Ей, как живой, опять кладут поклон старухи:
«Деревню ты спасла – она досель жива!»