Как молоко напуганной волчицы,
Я пил рассвет, застрявший в небесах.
И яркий свет, мерцающий в зарницах,
Не отражавшийся в проколотых глазницах
И с язвами столетий на руках.
На праздничных одеждах пятна века.
Невинных душ печать несут клинки.
Ликующих трибун ловя аплодисменты,
Собрать пытаюсь траурные ленты,
Чтобы вплести в лавровые венки.
Бреду столетья, затерявшийся в пустыне.
На тусклый свет свечи, на желтизну его.
Заря тепло стрелой в песок вонзила.
Прелестная Юдифь, Царица Саломея и Далила
Стояли, обнажив мечи, у ложа моего.