Многое помнят тени:
кровь твоя пахнет солью,
тень твоя не сжимает колени
женщиной с головной болью.
Они не нужны боле,
отпусти Бодлера и Кафку,
я просто хочу до боли,
уколоться о твою булавку.
Ах, эти мрачные Шарли,
Ницше и грусти по Ницце,
а у тебя в этой шали,
по-бабьи озябли ключицы.
Все хотят на остров
капитана Грэя, не Флинта,
а потом всё очень просто
в истерике инстинкта.
У пуговиц тугость петель,
любовь, когда робостью мимо,
когда затащишь даму в постель,
а будет она тоской по любимой.
Близостью кожа по коже,
мир без вуали и кружев,
женщина делит ложе,
между любовью и мужем.
Прошлое очень сложно,
жизнь – это просто ныне.
Где мне сегодня можно,
быть на какой половине?
Жизнь не даёт ответов,
бесстыдна ночная рубашка,
если вернётся с рассветом,
стыд под глазами монашкой.
Женщина - тайна вовеки:
утром, рисуя фригидность,
тушью наложишь на веки,
в вечном пороке невинность.
В этот последний штрих,
бьётся спокойно вена.
Это последний миг
в вечном проклятье Родена.
Губ расставанье жесть,
вновь на щеке помада,
что-то в потере есть,
что-то к богатству надо.
Жизнь это дно и высь,
верность лицом к измене,
это когда сплелись
в памяти мы и тени.