Ты так любила сливки общества людей,
те что вливая в бронзу выставляют.
И те что с грязью замешав "сливают",
не распознав кто благий, кто злодей.
Одно ты можешь делать как никто,
как только впитывать всю мерзость мира.
На образ мразей отливать кумира,
вот больше не способна ни на что.
Любви твоей - влачимый поводок,
цепляя грязь дорог за каждым метром.
Сравнима с неопределенным ветром,
не зная курс - лишь чуешь холодок.
В лихие годы, в судьбах роковых,
вершились ключевые дни планеты.
С тем кто не в бронзе, кто не канет в леты,
жизнь этих мёртвых в памяти Живых.
Ты как из тех кто нацепил рога,
всё у тебя выходит не оттуда.
Чудовищ ты возводишь в статус чуда,
Герой же ныне в образе врага.
Лишь после смерти застучав в набат,
в тот миг твоей любви не стать помехой.
Бездейственно смотря за этой вехой,
в которой будто бы никто не виноват.
Не поменяй же Истинной Любви.
так чтобы не коснуться мыслей лживых.
Храни ее по чище всех служивых,
грязь не впускай, заранее лови!?
Поймав на мысли, то что мог предать,
смущайся в суете как в круговерти.
за поцелуй, несущий запах смерти,
коль представлял за что хотел продать.
Как возбуждаясь чуть завидев кровь,
объятьями заламываешь руки.
Колебля душу извлекаешь звуки,
не ты, твоя плебейская любовь.
Что можно отыскать в своём уме,
в его библиотеке оправданий.
Пока приход изданий состраданий,
не равен: в кошельках или в сумЕ.
Тогда неудовлетворений срыв,
обида - результат лже-созиданий.
Груз горечи и тщетных ожиданий.
в призыв "распни" не вложит весь порыв.
То будет как в саду - опять не так,
ты как сорняк, душив, стесняешь грозди.
В места больные забиваешь гвозди,
ты не учась умеешь как мостак.
Всей - неопределившейся любви,
не помогла не знаковая эра,
ни даже подтверждающая вера,
искать защиты у Святой крови.