Строки захудились, отсырели,
Виснут поручнями шаткими над пропастью.
Смыслы затолпились, посерели,
Плещются об жравые испорченные лопасти.
Добавить бы любви в стихи,
Да где же взять ее, да у кого бы раздобыть
И разцветить стихи в штрихи
Живые. Кого и что, и чем надо взлюбить?
Так в поисках любви бродил
По закоулкам тесно-серой мрачной площади,
Так путаной дорогою ходил
По переулкам черствым, частоколодощатым.
Встретил вот бабу я большую,
Вышедшую строками из есенинских как будто.
Я нехотя спросил ее, впустую,
Где достать бы мне любви средь серой смуты,
Она в ответ на что с ухмылкою,
Долго разменяв меня по длинной вертикали,
Советовала мне на рынке бы
Поискать. Я ей - "Вы сами ужо там искали?"
Она, так топнув, разом фыркнув,
Повернулась всей своею толстой крутизною,
Уж в повороте скрылась нырком,
Оставив меня в сером, душном, липком зное.
За прилавком хмыкнул продавец,
Скрывался он с вознею в лабиринтах полок,
Из дебрей взял ларец он наконец.
Смотрю. Так запылен на вид, по виду полон.
С иглою в сердце клац и щелк -
Ларец открылся и предстал глазу ряд колб,
Чинно-строго кутаются в шелк
Ларца, заманчиво сверкая, что, возьми, мол.
С жаром лба читаю про себя их -
Майд ин Чина, идентичный натуральному,
Лучше всевозможных там иных,
Принимать по дозировке перрорально лишь...
Прикинул Чину я к своим стихам -
На глаз импорт-продукт синтетики китайской.
В газетах, помню, пишут, что плоха,
Что натуральным нужно всем хозяйствовать.
Мне показали где натур продукт
В доме публичном, честном и отечественном.
Сказали даже, что недорого берут.
Да ну! Непрочно все, что так востребовано
Так я любви нигде и не набрел,
Побрел домой ни с чем, с пустой авоською.
В бесплодных поисках я не обрел
То, что искал - пущусь на русское авось-ка
И научу себя любить, влюблюсь
Я в пыльно-серость, частоколодощатость, труху!
И в сей любви я сам себя смирю
С собой, найдя - добавлю нужного штриху.