Гарцует время на спирали
то вверх, то вниз, то вверх, то вниз,
и проповедует морали
и отрекается от них.
И я, безбашенный и гордый,
глаза зашорив жеребцу,
скачу вперёд в седле потёртом,
вперёд – к терновому венцу.
Как странен мир непостоянства,
но вера есть у седока –
звезда всемирного гражданства
недалека, недалека!
Когда-нибудь без декораций,
без ярких сцен, без пошлых СМИ,
мы будем искренне брататься
на этом свете, чёрт возьми!
И будет время по спирали
всё так же убегать от нас,
но без тревог и без печалей –
и в добрый час, и в добрый час!
«»»»»»»»»»»»»»»»»»
Чёрное на белом фоне,
а на чёрном белизна,
тишина в лесу не стонет,
затаилась тишина.
Я бегу от горностая,
горностай бежит за мной,
он шаги мои листает,
я листаю шар земной.
На Земле дорог бессчётно,
хватит на любой забег!..
Разноцветные полотна
ткёт по жизни человек.
Бесконечна паутина
дней, падений, антраша...
А любовь рождает сына,
безусловно, крепыша!
А конечный путь неведом,
тишина – и сразу взрыв!..
Горностай бежит по следу,
Всё по правилам игры...
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Из пятаков слагаются рубли,
из ничего рождаются фефёлы,
а лейкоцит основа для сопли,
а наша жизнь всегда на грани фола.
Чем меньше мыслишь, тем приятней дни,
чем круче дни, тем голова чугунней,
и правду не изъять из болтовни,
пока петух нас в задницу не клюнет!
Где тонко, там и рвётся, хоть умри,
слова и раны – аксиомы боли,
печатая шаги на раз-два-три,
всемерно береги свои мозоли!
Содеянное раньше не кристалл,
руками полированный до блеска,
не забывай, кем был ты и кем стал
на социальном жизненном отрезке.
Ах, что я ною, я же не мудрец
и не искатель вечных приключений,
мне не по нраву Золотой Телец,
но перед ним все пали на колени!
«»»»»»»»»»»»»»»»»
Дышим, дышим...
А куда деваться
с голубого шарика земного
от невзгод и разных девальваций
или от прекрасного былого?
Позади счастливая чумазость,
впереди хрустящая обнова,
нянек семь, а я опять без глаза,
что весьма, скажу я вам, хреново.
Хочется руками перетрогать,
перещупать видимое еле,
в горло вбить глинтвейна или грога
из ладоней царственной метели.
Но погода тёплая – на вырост,
а снежок подтаял и струится,
в сером небе треугольный вырез –
жди, браток, явления Жар-Птицы.
Жду, дышу, и не могу пророчить,
опасаюсь – сказанное будет
помрачней, чем чёрный глаз у ночи,
чем излишек перца при фастфуде...
«»»»»»»»»»»»»»»»»»
Сопрано лирическое с баритоном –
дуэт не сложился, распался на звоны
монет, отстучавших о камень прощанья,
в углы раскатившихся без «до свиданья»!
Такая нелепость, такая нелепость!
Давайте героям сочувствовать слепо,
поставим в разлуку единственным знаком
несхожесть характеров по Зодиаку!
Скептически глядя в страницы романов,
не будем твердить, что любовь постоянна,
что можно исправить любую неловкость
в своей обособленной личной трактовке.
Легко говорится, да трудно на деле –
на жизненной сцене любовь под прицелом
и жаль – по углам раскатились монеты,
а зал не успел насладиться дуэтом...
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Редкозубый гребень леса
распластался по холмам,
полумесяца довесок
липнет к лесу по утрам;
от реки туман белёсый
наползает на луга,
где опять шикует осень,
мокроглазая брюзга.
Не ходи туда, не надо,
там ни солнца, ни тепла,
подожди у палисада,
вот закончу я дела,
прибегу к тебе, все росы
по пути с травы собью,
уведу тебя за осень
в жизнь не спетую мою...
«»»»»»»»»»»»»»»»»»
Кто стучится в дверь мою
у Вселенной на краю,
где мотает Солнце годы
на катушку небосвода?
Кто замазал мне глазок,
чтоб увидеть я не смог
хулигана или татя,
встав с насиженной кровати?
Взяв на кухне острый нож,
дверь открыл я – невтерпёж –
любопытство одолело
не проспавшееся тело.
На площадке ни шиша,
ни собаки, ни бомжа,
и злорадствует светильник,
мне подмигивая пыльно.
Сквозь разбитое окно
снег струится. Не смешно.
Я закрыл окно картоном,
получив за это бонус
от себя... совершено
дело доброе, оно
в радость всем живущим рядом...
А награды мне не надо!
Проживу и без наград,
я же не герой-комбат
и не жду аплодисментов
от бомжей-интеллигентов!
«»»»»»»»»»»»»»»»
Здравствуйте!
Я снова с вами!
Мне приятно, чёрт возьми,
разговаривать стихами, а не прозою с людьми!
Не открещивайтесь сразу от классической строки,
я её не по заказу выдаю из-под руки.
То, что было пережито, всё не косвенно легло
в ряд рифмованных попыток видеть мир не сквозь стекло,
а вживую, напрямую и с касанием рукой
дней, которые штурмуем мы всей массою людской.
Я шагаю вместе с вами и надеюсь, не секрет,
что на путь упавший камень мы отбросим за кювет;
не отбросим, так откатим, чтоб идущий сзади нас
не ударился некстати об него, и не погас.
Нет, не вынужденный поиск древних кладов и удач,
не желанье видеть полюс, словно Амундсен, хоть плачь –
это путь обычный самый тех, кто верует в зарю...
Здравствуйте, я снова с вами и стихами говорю!
«»»»»»»»»»»»»»»
Онегин не был мне приятелем,
и Пушкиным я не был, да,
а так же не был на подхвате я
у «слуг народа» никогда.
За это – минус в биографию
и в кодекс нынешних времён,
где неугодные проштрафились
и отодвинуты за трон.
Татьяну я любил, не жалуюсь,
не ту Татьяну, а свою,
весьма способную на шалости,
на чём и я всю жизнь стою.
Дуэли были не с Дантесами,
распорядилась так судьба –
за обладание невестою –
кулачный бой, а не стрельба.
Вот-вот, и аромат акации,
черёмух тихий полустон
и остальные провокации
под бешеный тестостерон.
Стихи – отрадное явление,
шальные звёзды тоже в счёт,
и подражать не нужно гению,
плетя свой личный приворот.
Моя Татьяна!
И столетия
уходят пусть за облака,
и мне не жаль, что мы не встретились
с поэтом – пальцы у курка.
«»»»»»»»»»»»»»»»
Под серым небом тоже можно жить,
любить и унижать, и быть кумиром,
монахом и общественным пронырой,
творящим кутежи и мятежи!
А можно молча дырку прогрызать
и в норку перетаскивать добычу,
не нарушая безмятежность кличем:
мне много нужно в жизни, вашу мать!
И обобрав российскую казну
на сколько-то бесхозных триллионов,
купить старинный замок в Альбионе,
и Русь считать за чуждую страну.
Плюя на меценатство свысока,
патриотизм загнать за стенку быта
и выдавать процентные кредиты,
поругивая власть исподтишка.
А серость неба можно скрыть стеклом,
расписанным и хохломой, и гжелью,
и спать не под отцовскою шинелью,
задымленною порохом в былом.
«»»»»»»»»»»»»»»»»»
Насколько я знаю, желания слепы,
к тому же походят на тяжкие цепи,
на тяжкие цепи из кованой стали –
рабы на галерах их сбросить желали!
Пусть мы не рабы, но желания наши –
нестойкий паркет из берёзовых плашек,
они покороблены временем Оно,
тем временем, где попирают законы,
где светоч ума не светило природы,
мозги индивида особого рода –
достигнуть высот и командовать нами –
немыми рабами, немыми рабами!
Вопящими?
Что ж, я приветствую, люди,
навеки зависшего в тайных Бермудах
и вдруг осознавшего: он что-то значит,
когда, протестуя, вопит, а не плачет!
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Давайте так поделим этот мир:
Вам звуки слов, мне их правописание,
и будем жить касанием в касание,
по существу, невинными детьми!
Невинность – не общественный порок,
а противостояние продажам
любви, природы или нефтескважин
и пальцам, нажимающим курок.
Вы где-то там в изысканности строк,
я где-то здесь, к реальности прикованный
эпохою моей не калиброванной,
вминающей распятия в песок.
Прислушайтесь к молитвенности слов,
впустите в подсознание их явность
во временах сегодняшних и давних,
и в тех, куда шагнуть я не готов!..
... и станет мир к нам ластиться щенком,
и примем Землю мы за общий дом...
«»»»»»»»»»»»»»»
Рыжий камень гладит волна,
высыпает рожь семена,
испокон веков ты вольна
жизнь в руках баюкать, страна!
Я твой лёгкий выдох и вдох,
не ругают, значит, неплох,
а не хвалят, так похвальба
не служанка мне,не раба!
Уроженец твой простоват,
но не жулик он и не хват,
и не хочет быть дураком,
шелуша мозоли тайком.
Так сказать, издержки... Ну, что ж,
обуха не перешибёшь,
боль в груди тая, помолчу,
сумрак затуманит свечу...
Чуждый берег лижет прибой...
Мне не распрощаться с тобой,
я в тебя навеки пророс,
словно в море дикий утёс!
Если что, меня позови,
я сыновней полон любви
и толикой малой вольюсь
в кровь твою, священная Русь!
«»»»»»»»»»»»»»»»»
Не философ, не целитель, не пророк,
я не очень пропечённый колобок
тот, что катится дорогой столбовой,
пересчитывая камни головой.
Сорок шишек, сорок вмятин на челе,
тем не менее, всегда навеселе,
растворяю сам в себе любую боль
без намёка на лечебный алкоголь.
От медведя ускользнул, не торопясь,
перед волком не ударил ликом в грязь
и, омывшись августовскою росой,
не спасую перед рыжею лисой.
Поболтаем с нею мы о том, о сём,
перекусим земляничным киселём,
и опять я за порог и на восток
покачусь к истоку нынешних дорог.
И вчерашних, и позА-позА-позА,
только снова бы не грянула гроза,
расплескав меня на мелкие клочки,
пропечён-то я не очень от тоски.
От тоски по бурелому и камням,
где речушка сумасшедшая по дням
скачет, шустрыми песчинками шурша:
возвращайся, колобковая душа!
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Вяжем веники, вяжем снопы,
вешаем ценники возле тропы,
где расположены ряд в рядок:
хрен мороженый и чеснок
(от вампиризма и злых людей),
ёмкость для клизмы и сельдерей.
Не спекулянты мы, не купцы
и не гаранты любой овцы,
денег не просим, за так бери
свежие росы и пузыри
не мочевые из мыльных пен,
а дождевые без дна и стен;
ломтики хлебные с чёрной икрой.
(Шутка. Целебная. Рот-то закрой!)
Далее – боле, более – дале,
вольному воля и мы не скандалим,
всё по-хорошему, мы не слепы,
ценники сложены возле тропы,
вы уважительны, мы не горды…
.
Ветер живительный с горной гряды
треплет берёзы, шатает дубы,
день нынче розов над гранью судьбы...
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»