До Рождества Христова, говорят,
Вольготнее злу было...
Кровавый на плечах наряд...
Пить кровушку любило...
Ведь, окорот никто не даст...
Что люди, что букашки...
К сопротивленью кто горазд?
Всё до поры! Однажды...
В восточной Абхазии было село
Ничем не приметное даже,
Но рядом рос дуб, в дубе этом дупло,
В нём чудище, что ни есть гаже...
Чтоб как-то насытить его аппетит,
Абхазы, убитые горем,
Должны были в жертву ему приносить
Живое дитя... Кто бы спорил?
И вот в первый век от Рожденья Христа,
В день чёрный на то отведённый,
Настал черёд той, что была так чиста,
Что мир замирал удивлённый!
Вот страшный тот дуб... и рыдает село...
Она, приняв участь, смирилась...
В дупле слышет хохот: в довольствии зло -
Предчувствуя пир, веселилось...
Вдруг с посохом путник предстал на тропе:
"О чём вы рыдаете, люди?"
Узнав в чём причина, сказал он толпе:
"Отныне такого не будет!
Поверьте, я знаю, что в сути оно -
Пронзил дуб копьём и там смолкло -
Кормили вы чудище - не божество,
Напрасно совсем и без толка!"
Растеряны люди... С испугом глядят...
"Кто ты, совершивший такое,
За что нас теперь никогда не простят...
Что сделать, скажи нам, с тобою?"
Хотели камнями его забросать...
Но в нём нет ни тени смятенья:
"Хотите убить? Прежде дайте сказать!
За что же? За освобожденье?
"Священный" ваш дуб я срублю топором!
Коль в нём божество, как сумею?
Ужели оно не спасёт сих хором?
Ужель, я сильнее, коль смею?"
Топор принесли, самый ржавый, тупой...
Ударил с молитвой три раза
И рухнул тот дуб...Вздох взлетел над толпой...
Не сводят с "преступника" глаза...
Андрей Первозванный, а это был он,
Уселся на пень того дуба,
Учил новой вере, Христу класть поклон,
Молитве Христовой сугубо!
Не сразу, не вдруг, но услышал народ,
Поверив в Христа постепенно!
С тех пор в Него с верой по жизни идёт!
Так будет в веках неизменно!