Пьяный вдрызг, неразличимый нами,
Выжатый от тяжкого труда,
Ангел с перебитыми крылами
По проспекту плёлся вникуда.
Шевелил губами отрешённо,
Повторяя: «Я не смог помочь».
А с небес на тротуар бетонный
Падал снег, преображая ночь.
Как сердиться будут Серафимы,
Херувимов хлынет шепоток.
Это всё легко проходит мимо,
Но, ведь, он действительно не смог.
Раньше, и во время операций,
И на адских гонках, у дорог
Рядом был, не думая сдаваться.
А теперь помочь ему не смог.
Неудачный срок для оправданий,
Что с того, что слишком много пил?
Значит, недостаточно стараний
Для души заблудшей приложил.
Нет, тогда, в ту страшную минуту,
Наблюдая всё, как страшный сон,
Он мгновенно понял почему-то,
Что так важно перекрыть балкон.
В огненном бреду галлюцинаций
Тот, кого берёг он с первых дней,
На свободу начал вырываться,
И теперь был чуточку сильней.
Распахнул окно, окинул взглядом
Двор. Окурок спешно бросил вниз…
И шагнул! Хранитель был там, рядом;
Обхватил его рукой карниз.
Он держал, но дело было плохо.
В этот час навек ушёл покой:
Подопечный смог с последним вздохом
Ангела увидеть над собой.
Серые глаза с немым испугом,
Как поэмы мрачной эпилог.
Эта жизнь текла порочным кругом.
И вот он – спасти её не смог!
А теперь бурбон нещадно глушит.
Их печаль похлеще, чем у нас.
Ангел пьёт, оплакивая душу,
Что не смог спасти на этот раз.