У моего Бога
глаза соколиные, улыбка усталая,
сильные пальцы, нервы стальные,
спина болит.
Может артрит и невролгии,
дети такие бывают смешные,
с ними так сложно, скажи ведь?
Я целовала лбы восковые,
руки холодные не от мороза.
Я задавала простые вопросы,
чтобы услышать простые ответы,
кто ты и где тебя носит?
Теплое/стылое, все, что забыла я,
все, что закрыла под сотни печатей,
все, что нагое и беспощадное,
что заставляло меня возвращаться
в место, где были когда-то счастливыми,
замкнутый круг из магнолий и лилий,
все, что кидало из холода в тремор,
в жар из обоймы восьмого калибра,
порохом в вены, в вены стрихнином,
так сокрушительно, выстрелом в спину,
больше не злит, не болит и не стынет.
Рейсов изгибы, трамвайные линии
по безутешно дождливому Питеру.
Бьется, как птичка с поломанной психикой
в тонких руках недалекой прелестницы,
слабое сердце сильного города.
Ты - тот, кто выжил, ты невредим.
Где же ты шлялся столько зим?