Если б мог я все солнца вселенной собрать,
Воедино все слить океаны;
И морями воды с мира нечисть сметать,
Прижигать его гнойные раны.
Если б мог я все ветры и бури собрать,
И гремящею смертью махиной –
Разрушать и крушить, разбивать и срывать –
Ураганом на них опрокинуть.
Но не властен поэт над волнами стихий,
Только словом лишь он повинует.
Может только писать огневые стихи,
Что народную душу волнуют.
Если б мог я проклятья и слезы людей
Пропустить через слов моих призму,
Было б жарче всех солнц слово песни моей,
Мертвой петлей на шее фашизму.
Но слова… Где найти мне такие слова,
Чтоб как факел во мраке пылали,
Чтобы сердца людского коснувшись едва,
Зажигали его и взрывали.
И поймешь в этот миг, как наш беден язык,
Сколько нужных мы слов не имеем;
Иль семнадцать прожив, сотню песен сложив,
Мы ещё говорить не умеем.
Если б мог я вдохнуть гнев в народную грудь
И зажечь его сердце пожаром,
Мог бы прямо в лицо смерти гордо взглянуть
И сказать: "Жизнь прожита недаром".
27 августа 1941
На родине в России нет никакого знака памяти моему погибшему брату.
В Израиле в городе Реховоте существует мемориал Памяти воинам павшим во 2-ой мировой войне с мраморным изображением крыльев упавшей птицы и гранитными панелями с именами.
Здесь среди 318 есть имя Леонида Трахтенберга.