Когда в груди звезда, и горячей
её ядра нет ничего на свете,
так трудно что-то вне себя заметить
в сплошном потоке собственных лучей.
Став пепелищем, памятью согретым,
глядишь на мир из тёмного окна.
Там нежная туманная луна
дрожит пятном серебряного света,
в ночи деревья, ветви распластав,
вбирают чёрно-синие чернила,
чтоб на рассвете в книге многокрылой
начать поэму с чистого листа.
Ни страсти, ни стремленья не слышны.
И в чуткой тьме, в секунд мельканье быстром
ты словом ловишь тоненькие искры,
живущие на грани тишины.