Хотите, правдиво опишу вам осень?
Ну что ж, пожалуйста! Смотрите.
Постараюсь, чтоб шарахнулись вы оземь.
(Осторожнее, смотрите только – не умрите).
Вот оно! Мой уже видит взор:
…Рдя кроны и закат багряня,
тащилась осень из-за хребтины гор,
на мир наседала, буяня.
Солнце, как налившийся мутный глаз
какого-нибудь последнего пропойцы,
наземь уставилось, осоловело косясь
сквозь воздуха высиненное стекольце,
из глубокой глазницы небьего черепа,
весь свой запал до дна исчерпав.
Что с кронами?! – Выгрызя ошейники,
соскакивали с кустов и дерев,
листья, бессовестные мошенники,
нахально выбагрянившись и изордев.
Мир поднебесный вволю изожрав
моросями, ливнями, грязями, лужами;
ветрами, ураганами, стужами его ужав,
получает она суровую кару заслуженно.
Зима – еще недавно поохивая и поахивая,
отстав, далеко позади плелась.
Теперь же топором свирепо размахивая,
намерена наторжествоваться всласть.
Уже ближе. Подбирается. Нависает.
Громадный льдоглыбый топорище
в куски пространство кромсает,
люто, бешено свищет.
Куража её наступает пора уже.
Она – в исступленьи и раже.
И вот – в ярости выснеженной
до выжиревшего тельца вынеженной
преступницы, наконец, достаёт.
Догнала.
Зарезала
её.
Вот.