Кружа в мороз бесснежный парой,
Прощаясь, осень так милуется с зимой;
Мой сон, в ночной сей час притихший,
Разорван грёзами свидания бы с той,
Кому поёт Папетти саксофон,
Выводят руки зарифмованные строки,
И льется вальс, на танец приглашая,
На свете все сердца в сей миг – не одиноки.
Молчит уснувший мир подлунный,
Лишь ветер гонит вереницы облаков;
Шепчу я сказку, чтоб приснилась
Прекрасной девушке заместо прежних снов:
Гуляя в парке сахарных дождей
Возможно многое, достаточно хотенья,
Смеясь, сердечко крылья распрямит и...
Я всё же верю в непременное везенье!
И если ты взгрустнёшь, то сладкою истомой поцелуя...
А если вдруг всплакнёшь – в ознобе обжигающих страстей...
Но коли боль прихватит, то – в щемящее блаженное мгновение неистовства покоя и кипения...
Коли станет всё равно – естественно: ликующему сердцу так не терпиться согреться,
с половинкой до скончания веков!
(И даже дольше, ежель, в виде исключенья, Боже даст соизволенье.)
Забыт, не тронут чай остывший.
Недолго ждать до наступления зари.
Закончу текст письма ли, песни,
Одно осталось мне добавить: говори!
Всю ночь провёл в беседах о любви,
За что «спасибушки» огромные, ах, Фея!
И ты хандру улыбкою прогонишь,
И белою кувшинкой расцветёшь, я верю!
29. 11. 2014.