I
Зима крадется на Урал,
ноябрь, мерзкая погода.
У власти Б. уже четыре года.
С надеждой я смотрю в астрал:
маячит свадьба и диплом
(своей судьбы не жду облом).
Я направляюсь в Политех,
Луна, как ятаган турецкий,
к шести там ждет меня Полецкий,
я пересдам ему Термех.
Надеюсь, сдам без суеты,
иду я вдоль пятиэтажки.
Вздымает ветер пыль, бумажки,
срывает шифера листы.
Летят с ужасной высоты,
снаряд ложится за снарядом,
взрываются со мною рядом,
осколки брызгают в кусты.
А я, как гордый Никодим*,
иду сквозь взрывы, невредим.
* Никодим – побеждающий (греч.)
II
Луна на небе, как омлет,
тишь и блажь в подлунном мире.
Звезды носит на мундире
Б. уже шестнадцать лет.
Я предвкушаю Новый год,
и на плече несу я ёлку,
поставлю дочери в светёлку,
обычный круг моих забот.
Пытаюсь с елью влезть в трамвай,
но остаюсь на остановке,
как позже выяснят в ментовке
трамвай уехал прямо в рай.
Проехал метров пятьдесят
и взрыв разнес его на части
из красной обожжённой пасти
тела безногие висят.
III
Девяносто второй год.
Тихий город Раанана,
на газоне, как ни странно,
вьёт гнездо лесной удод.
Рядом с ним стекло, бетон -
это центр «Мерказ Шушана»
сюда дружно утром рано
плывёт офисный планктон,
все одеты здесь в каттон
и бухгалтер и прораб. . . .
На закате в центре пусто.
Ночью ловко, как мангуста
влез в окно Ахмед - араб.
А потом проник в гараж,
притаился за колонной
бьёт его в засаде оной
от волнения мандраж.
Прежде он томился: «Гож
ли Ахмед убить еврея?»
В ожидании, зверея,
он сжимает длинный нож.
Я иду в «Мерказ Шушана»,
на ходу жуя батон,
дрыхнет офисный планктон,
спит беспечно Раанана.
Мою пол на этаже,
готов к труду и обороне,
не зная, то что посторонний
затаился в гараже.
Начинаю ровно в шесть,
мыть этаж за этажом,
завершу я гаражом,
но перед ним решил присесть.
У окна торчит ШимОн.
думает, что я сачкую,
строит морду он такую,
словно бы жуёт лимон.
Он кричит: «Полы домой!»
Взыграла гордость гегемона,
не жду, когда кусок лимона,
он прожуёт. Пошёл домой.
Потом узнал я из газеты:
араб задержан в гараже,
успел он ранить в кураже
хозяйку маленькой «Чизетты».
IV
Две тысячи четвертый год.
Октябрь. Промышленная зона.
На Урале хуже нет сезона,
темно и дождь. На завод
цепочкой тянется народ.
Три блондина и брюнет
стоят во мраке на бордюре,
здесь перехода нет де-юре,
потому и света нет.
По улице Хлебозаводской
машины мчатся день-деньской.
Определить сквозь мрак и морось
нельзя дистанцию и скорость.
Я понимаю, что рискую,
пересекая Хлебозаводскую.
И вдруг меж двух грузовиков
рванулся нервный В. Чирков,
неверно определивший промежуток.
Понятно, что конец его был жуток.
А после все машины встали.
Испуганный народ
поплелся на завод
и женщины рыдали.
V
Так каждые двенадцать лет
свистит проклятая над ухом
и пусть землица станет пухом
для тех, которых с нами нет.
Какой я вытянул билет?
Рок, бог или счастливый случай,
а может просто я везучий?
Но до сих пор ответа нет.
29.11.2014