Судьбу библейскую с проклятьем укорять
под этим небом окаянно-синим,
где ходит смерть и рубит якоря,
и отпускает первыми – невинных;
где крёстный шар наш, паствою одет –
её проматывая, вертится, болезный,
в просёлках памяти, в орбитной немоте
температуря ядерным железом;
где в скоротечной области живой
искрящего, бегущего контакта
вдруг обретается огнь речи межевой,
что землю с небом обнимал когда-то;
и в пламени, повитом синевой
стоит Господь в накидке дождевой
средь в беспредел запущенного сада:
летучий ритм преображая в стих,
вперяет "AMEN" в узкий лоб заката.
Но Слово не творит закон распада,
а призывает ангелов лихих:
летят, блистая – Лом, Кирка, Лопата.
В норе безвременья забытая скулит
безгрешная, бессмертная Лилит –
льёт слёзы медные, жизнь называя адом,
приблудных духов прожигая взглядом.