И сонмы сонмов тех, кто вышел к смерти,
в седое, не залатанное небо,
останутся для памяти "плацебо",
заручниками дьявольской омерты ...
Чужие жизни, выси, города,
безумие прокурено-ночное,
то лучшее, что каплями покоя
вмерзает черной гарью в провода.
Теперь судьба рифмует в потолок
словами снов глухую речь калеча
и, кажется, что давится "предвечный"
от смеха - зло учуяв между строк ...
Тоской в строку заполнится тетрадь
чернилами, так схожими с калиной,
чтоб вырваться на волю стройным клином
двойных стандартов... Хочется послать
к чертям тот мир, где жрёт собрат собрата,
где ночь тиха и тошно от потерь,
чтоб сотни сотен тех, что вышли в дверь,
сошлись однажды в точке невозврата ....