я же помню, точно всё было вот - отпустив трамвай (всё равно не тот),
кто-то хитрый под ноги мне кладёт золотые горы - на зависть инкам.
на дворе октябрь, мне двадцать пять, я сажусь в автобус (не в свой опять,
но пешком не хочется телепать) и осеннюю завожу пластинку -
я рисую маркером на стекле что-то вроде шкафа, в шкафу скелет,
у скелета сердца, конечно, нет - оттого он мною и уважаем.
несмотря на боль (у него артрит, и колено прямо-таки горит),
он со мной отзывчиво говорит. помолчим немного - и продолжаем.
старики ворчат, малыши орут, мужики сжимают своих гертруд...
впереди у нас затяжной маршрут. не гнушаясь речи высокопарной,
он расскажет мне про тоннель и свет, и про всё что видел за столько лет -
до того, как сам навсегда ослеп и забрался в шкаф под замок амбарный, -
он расскажет про абсолютный ноль, и про то, как важен самоконтроль,
про борьбу-и-боль, про тоску-и-боль, и про все печали земной юдоли...
...я ищу глазами, куда бы сесть - пассажиры словно застыли все,
нет улыбки ни на одном лице, а скелет смеётся, скелет доволен.
я пугаюсь жуткого визави, я кричу маршрутке - остановись! -
и решительно возвращаюсь в жизнь, перепрыгнув через кругляк колодца.
а шофёр заходит на новый круг, и как будто вдруг приглушили звук...
мой надёжный друг,
мой последний друг
на стекле
автобусном
остаётся.