R. L. Stevenson. The Mirror speaks
Под колокольный с моря звон
Меня крепили у окон;
Судьба мне – во дворце висеть,
Где Консуэло стала петь.
Но я не слышало всего,
Ни ноты пенья, ничего,
Ни даже звон колоколов;
И для меня весь мир без слов.
Гляделись все в мой серый лик,
И там мелькал на краткий миг
То профиль чей, то голова,
То губ беззвучные слова,
И молча, где свечей пожар,
Кружилась в танце уйма пар.
Так я блистало, а потом –
И люд иной, и пыль кругом.
На мне соломы был покров,
А рядом – только круг дельцов,
До этих самых пор, пока
Мой взгляд не встретил чужака.
И с прежней грацией своей
Среди сверкающих огней
Я в Скерривор, где синий зал,
И жду я там, чтоб час настал –
Откроют дверь, и как во сне
Принц Генри Джеймс пройдёт ко мне.
WHERE the bells peal far at sea
Cunning fingers fashioned me.
There on palace walls I hung
While that Consuelo sung;
But I heard, though I listened well,
Never a note, never a trill,
Never a beat of the chiming bell.
There I hung and looked, and there
In my grey face, faces fair
Shone from under shining hair.
Well I saw the poising head,
But the lips moved and nothing said;
And when lights were in the hall,
Silent moved the dancers all.
So awhile I glowed, and then
Fell on dusty days and men;
Long I slumbered packed in straw,
Long I none but dealers saw;
Till before my silent eye
One that sees came passing by.
Now with an outlandish grace,
To the sparkling fire I face
In the blue room at Skerryvore;
Where I wait until the door
Open, and the Prince of Men,
Henry James, shall come again.