"Вечная память детям, лишенным крова и пищи,
Детям, бродившим с сумою нищей,
Детям, в этапах и ссылке погибшим,
Младенцам, в руках матерей остывшим"
Общество "Совесть",
Мемориал детям Котласа,
Некрополис "Макариха"
"В КOтлассс" - шептались по поселку:
Так стелется в траве змеиный свист,
Так дичью перед дулами двустволки,
Душой немеешь - страх петлёй повис.
Не верилось: что сила слова - может
Вспороть клинком сплетенье дней,
И хоровода песнь под сводом Божьим
В веках замолкнет - по велению вождей.
Как знать могли что с общей пашни,
Друг детства, сват, жених и брат
В избу войдут и скарб домашний
В мартены Стали для идеи превратят.
Без стариков пустуют тёплые полати,
Разуты, жмутся дети - на учёте сапоги,
Подушки, хомуты, горшки да лапти -
"Врагов караем - всё до кочерги".
Иконы в печке, морщась, полыхают.
Под визги залит кровью скотный двор,
Где комисcар сгоняет птицу в стаю,
Коней ведёт к себе за праведный надзор.
И мечутся в грязи, и воют в голос бабы,
В исход не веря, тянут руки к небесам.
Но дед Мухoртов - не искатель правды:
За эйфорию кто-то платит по счетам.
Мозолистой рукой он треплет холку,
Щекой прижавшись к работяге-рысаку,
-Эх, помнишь, как отпор мы дали волку,
Под Раненбургом, в снежную пургу?
На мельнице, в ночном и на базаре -
Без грёз, в заботах ожидали мы зарю...
Так помяни меня - за то и предан каре,
Что жить спешил в ромашковом раю.
***
Покорно погрузились по вагонам,
В телячьи, что без нар - как для скота,
Где два ведра, конвой и дОлги перегоны.
Все живы, вместе, остальное - суета.
Не списывай с счетов - не лыком шиты:
И в Лычном с кумачём была игра с огнём.
Есть молоток, сухарь да опыт пережитый:
Дай время - и судьбу в дугу согнем.
ДубОвоe, Узуново, Павелец и Кляти -
Сквозь щель мелькал черёд родных имён,
И еле ехали, стояли, мёрзли дети:
Неделю так тащился эшелон.
Но им казалось, что ещё немножко,
В краю неведомом, за Северной Двиной:
Спасёмся терпкой ягодой-морошкой,
Костры зажжём... и путь начнём иной.
Еще недавно, век советский открывая,
Крутились каждый день, наперебой:
Под НЭПа знаменем - от нищеты до рая,
Спешили сеять новый вольный строй.
Расцвет ремёсел сёлам дал воскреснуть,
Всё заработанное - в землю, в дом...
За что колёса отмеряют неизвестность,
Раз заработал честно и своим горбом?
Но не о том терзают мысли на рассвете:
Ослабли старики и тихо молятся уйти,
А голод гложет, умирают часто дети...
Тела их сбрасывают прямо на пути.
Вагон узбеков рано утром проезжали -
Нелепы краски их халатов на снегу.
Тулупы для истории - детали:
Везли как есть - и разукрасили тайгу.
И Минотавру в пасть, на перегонах,
Сдавал оброк тот змий-состав детьми,
И матери, перекрестив кулёк пеленок,
Бросали, чуть живых, на милость тьмы.
Спасались ли в проезжих сёлах
Младенцы тех, кто был врагом клеймен?
Но знаем, что в таёжный холод
Добрался "облегчённый" эшелон.
Что хуже может быть известного Гулага?
Гулаг-зародыш, КОтлас - "первый ком".
Он встретил изощренной мукой ада:
Простором и Российским бардаком.
В метровый снег валили вековые ели
Спеша загнать себя в бараки-шалаши:
Без пола, две печи, и нары без постели,
На крыше - лапник, шевелились вши.
Велели строить к кладбищу поближе -
Прозрачен был на цель прямой намёк.
И с каждым днём всё больше было хижин,
Где этот путь был и родным, и недалёк. .
В утилитарности там тел не засыпали,
Не отпевали и не ставили крестов.
И так - к большой, разверстой яме
Выть матери ползли, не вспоминая слов.
Мужей и сыновей на годы забирали,
Чтоб раб на жизнь в семье не уповал.
А женщинам, больным - по той морали
Работа "легкая": в тайге лесоповал.
В себе, в соседе всё ловили зверя,
Что мог попасться в людоедства сеть.
Писали письма к Сталину, не веря,
Что цель - их непокорный род пресечь.
***
Мы выжили. Властям на удивленье.
Но больше - злу и доле вопреки.
Так закалили нас уроки отторженья:
У лет реки мост ищут - дураки.
Терпеньем брали крепости науки,
На абордаж, взахлёб, пройдя войну:
Ракеты силуэт чертили те же руки
Что пыль в степях ваяли в целину.
Не ждём "получек", никого не упрекаем:
Неистребим тот генетический набор.
Свою судьбу не ищем где-то с краю.
Неистовость несём - как приговор.
И вновь, в тумане пары поколений,
Как отголоски прошлого - упрёк:
За вольность духа, смелость начинаний -
Прозренье дедов не пошло нам впрок.
Но и усердный красный обличитель,
Не уберёг от голода колхоз:
И трудодней обман, и новый повелитель -
Аукнулся им страхом "Русский Холокост".
Не заглушить ушедших вой и стоны -
По крайней мере - миллиона два.
И не рождённых множатся колонны:
Исчезла с карты будто бы Москва.
Безмолвие поэм, отрытий, мыслей:
Зияют пустотою их бесследные пути.
И уцелев, я проживаю десять жизней -
За них пытаюсь лишний шаг пройти.
КОтлас. Там не ищите монументы.
Замученных не высечены имена -
Поныне травами и мхом укутаны легенды:
Скрип сосен, памятка-доска и тишина.
В бору случилось упокоиться немногим:
Другим останкам и костям, на совесть нам,
Служить пришлось - и в насыпи к дорогe,
В основе к дамбе, как фундамент к гаражам.
Но обелиск, что спрятать - не осилить:
Простор родных, но нераспаханных полей,
И в безразличной, заколоченной России -
Обилье сгнивших деревень, что без людей.
Без них: случайно разлучённые с землёю,
Лежат закованы снегами в вечный плен -
Спася от голода, за то, своей страною,
Наказаны забвеньем, как историй тлен.
Оборвана рывком строка на полуслове.
Абстрактны честь и труд, что нёс народ -
По злому умыслу иль провиденья воле,
Определив России прерванный восход.