Седьмая весна пьянит. Немного саднят коленки,
Но к речке не запретит ни мама, ни сатана.
Вот – ступни в пушистый ил. Вот – речки молочной пенки
И так незаметны три последние полчаса.
Вот – мама ведет домой, от взгляда ее – мурашки.
(Сбежать бы сейчас в Канзас, ну, или, хотя бы, в Лух)
И сделаться там чужой и маме ненужной даже
(но только совсем чуть – чуть, не больше пяти минут)
Тридцатая осень – дым, в груди неуемный гул,
Вот мама у окон ждет. Вот речка - песок сухой.
Мы выросли, как могли - кто спился, кто утонул.
И так потерялись, что никто не придет домой.