В каждом есть комната, старый чулан, забитый
Плотно каким-то мусором, древним хламом,
Он закрывается ржавым замком для вида,
Но там не заперто. Слева, конечно, мамы
Выцветший блёклый портрет - она выше ёлок,
Волосы синие, пальцы сжимают скалку,
Но сходство есть: юбка, улыбка, чёлка,
Солнце в углу. Маме, наверно, жарко.
Папин ремень скромно занял свой гвоздик,
Не пригодился, но для острастки нужен.
Помнишь, как к вам однажды явились гости,
А ты горчицы добавила щедро в ужин?
Позже в углу стояла, рвала обои,
Пальчиком ковыряя их машинально.
Папа, я в этой жизни чего-то стою!
Позже духи разбила у мамы в спальне -
Выскользнул тот флакон из вспотевших пальцев,
Вмиг разнеслись по дому ваниль и груша.
Я вышивала крестиком: нитки, пяльцы -
Будет футбольный мяч. Папочка, послушай,
Я же исправлю тройку, клянусь, я просто
Пресс не смогла качать, как Марина с Леной...
Нет больше суши, я - одичавший остров,
Берег забит бутылками, грязной пеной.
Я затерялась в чаще, в холодных далях,
Где моя вышивка так и лежит на полке.
Папа, скажи, почему вы конфет мне дали,
Но не любви? ..До обеда долго,
Снова закрою крепко чулан холодный,
Доченька, приезжай, как же одиноко!
Я не могу в субботу. ..Куда угодно,
Только не к ним. Петляет моя дорога
В старую комнату, скрытую так надёжно -
Не догадаетесь, сколько в шкафу скелетов.
Можно простить, жить продолжая. Можно.
Только вот как забыть навсегда мне это?