Ну, что, Одиссей? Ни читать? Ни писать?
Оставлены функции «дышит» и «слышит»,
и вся Ойкумена размером с кровать,
но разве кого-нибудь это колышет?
Всё время весна – бесконечный апрель!
По связке сосулек у кромки кровати,
клепсидры дурманящей каплет капель,
и песни Сирены сиренево катят...
всё в ту же весну – в «день сурка» – навсегда!
Мусатовской дымкой размытое время
над влагой качает, и лишь иногда –
в мычании непродуктивной морфемы
тебя узнают, даже машут рукой...
Ну, вот она, вот она, близкая помощь!
– Смотри-ка, а этот живучий какой!
Чиво раз-мы-ча-ла-ся, млятская овощь?!
Был к мачте привязан, пока вы гребли,
и вёсла, как крылья, летали над бортом...
Лишь дети зевесовы так и могли –
до хруста костей, до разрыва аорты...
– Он бредит опять и чего-то мычит,
без слов над губой надувая пузырик...
А ты третий месяц такого лечи –
ни сна, ни покоя, ни прочих там лирик ...
* * *
Я – выжил! Хожу! Научился писать!
Пока что не очень – с ошибками разными...
Мне б главное – в клавиши пальцем попасть:
Ну, здравствуй, Итака!
Я нынче отпраздную!