Я написать хотел стихи
о том, как снег идет,
о том, как улицы тихи,
что даже детские шаги
пугают небосвод.
Я написать стихи хотел
о молодом царе,
который разом поседел
на утренней заре.
Царь припорошен первым снегом,
царь был великим человеком
и, выбирая из двух зол,
на пьедестал сменил престол -
корабль, разбитый бурным веком,
навек поставлен на прикол.
Избегнув дряхлого погоста,
он гордо озирает мир -
чугунный якорь вместо трости,
ботфорты, шпага, сажень роста
и кожи чертовой мундир.
Сюда под сень его десницы,
донельзя занятый собой,
с пушком над пухлою губой,
я приходил уединиться
еще недавно, бог ты мой.
Обуреваемый стихией
стихов, растущих, как трава,
в то время, может быть, впервые
всерьез в минуты горевые,
как в петлю собственную выю,
я душу втискивал в слова.
Ушло, растаяло, как снег,
оставив мокрые подтеки.
На постаменте человек,
достойно проживший свой век,
как все века, увы, жестокий.
Еще дворы разят горелым,
а снег идет, как в январе,
как будто занят важным делом,
худые галки на царе
уже, как черное на белом.
А снег идет, идет, идет
и нет ему конца и края,
с землей сродняет небосвод,
о вечном нам напоминая.