«...Пусть и наши стихи, потёртые рабочей рукой, пропахнут потом и дымом, мочой и лилией, словно они обкатались в сотнях законных и незаконных ремёсел. Стихи, нечистые как одежда, как тело, стихи в жирных пятнах и постыдных подтёках, в морщинах, в находках, в снах, в бессонницах и заботах, в словах любви и злобы, в ссорах и примиреньях, загадках, политических взглядах, отказах и налогах.»
Стихи, в крови от побед, от вынужденной лжи, от желания подчинить себе еще и еще из того, что хотели наши предки, пусть они радуют нас во времена холода. Стихи, которые позволят отобрать все и построить новый, лучший мир. Стихи, несущие язык, который станет плацдармом для дальнейших завоеваний пространств, пропахших потом и дымом, спермой и кровью, пространств, которые были! нашими еще до того, как все это началось.
***
«Наплывала тень... Догорал камин.
Руки на груди, он стоял один,
Неподвижный взор устремляя вдаль,
Горько говоря про свою печаль:
«Я пробрался в глубь неизвестных стран,
Восемьдесят дней шел мой караван;
Цепи грозных гор, лес, а иногда
Странные вдали чьи-то города,
И не раз из них в тишине ночной
В лагерь долетал непонятный вой.
Мы рубили лес, мы копали рвы,
Вечерами к нам подходили львы,
Но трусливых душ не было меж нас.
Мы стреляли в них, целясь между глаз.
Древний я отрыл храм из-под песка,
Именем моим названа река,
И в стране озер пять больших племен
Слушались меня, чтили мой закон.
Но теперь я слаб, как во власти сна,
И больна душа, тягостно больна;
Я узнал, узнал, что такое страх,
Погребенный здесь в четырех стенах;
Даже блеск ружья, даже плеск волны
Эту цепь порвать ныне не вольны...»
И, тая в глазах злое торжество,
Женщина в углу слушала его.»