А я в глубине твоих глаз прочитаю время,
И вспомню свой первый крик и свой первый вдох.
Помилуй! Какой я Онегин? Скорее, Гремин!
Сменилась вдруг эра любимых на эру снох...
В глазах твоих движется воздух родного дома,
Ни с чем несравнимый запах калёных крыш,
Который на вдохе щекочет внутри знакомо,
А в выдохе горек и даже чуть-чуть бесстыж.
Чуть слышен в глуби аромат акварельных красок,
Медовых, которые лижешь – а там не мёд.
И жареный пух тополей на июльской трассе –
Он пахнет отчаяньем так же, как в марте лёд.
Вдыхаю в глазах твоих запах азартной дрожи,
Которая сводит горло во время драк:
Когда кулаки сжимаешь – белеет кожа,
Когда защищаешь слабых – алеет флаг.
В степях и в лесах, на равнинах и холмогорах,
В больничной палате, за партой, на площадях
Однажды тебя всё равно настигает горе,
И ты ощущаешь носом – как пахнет страх.
По-прежнему очень медлительны дни недели,
При этом с космической скоростью мчат года –
И вот, выбирая по запаху, мы надели
Как мамины – кофты, как папины – свитера.
И в каждом глотке кислорода, идущем к носу, –
С молочных зубов до морщин, бороздящих лоб,
Есть первого вдоха часть, как в лугах есть росы,
Как есть у лисёнка зубы, не трусил чтоб.
И часть эта только тогда растворится в травах,
Когда, оборвавши октаву на ноте «до»,
Останется где-то в глазах твоих чуть лукавых
Последний усталый мой выдох, сменивший вдох...