Велики, смоляны, долгоноги,
в лапсердаках с лапшой бахромы,
по осенней бумажной дороге
ходят громкие птицы зимы –
поминая улов прошлогодний,
в ожидании свежих даров
по дворам обретаются сотни
ненасытных чумных докторов.
Забывая минувшее лето
день за днём – по цветку, по зерну,
во фланелевый пепел одеты,
сад и поле отходят ко сну,
земляную усталую кожу
от мышиной укрыв беготни –
и не радуют их, а тревожат
неурочные тёплые дни.
За забором – древесные мощи,
и не жизнь, и не смерть. Почему
ныне дышится слаще и проще
в синеватом вечернем дыму?
Вместо сгинувшей поросли тесной –
небывалый простор впереди,
будто кованый обруч железный
от натуги сломался в груди,
будто время дотла истончилось,
а пространство – хоть в руки возьми…
Будто всё уже с нами случилось,
что должно совершиться с людьми.
И отныне не верится: где-то
свищет вьюга и веет весной…
Только облако мягкого света –
и ни тени вокруг.
Ни одной.