Отпустили на музыку, как на поруки,
в сокровенные рощи её звукоряда,
в ми-минорные поймы её и излуки,
а другого ему ничего и не надо.
И пошёл подниматься – всё выше и выше,
на скрипичные Альпы её, Пиренеи,
там незрячие лучше дорогу услышат,
прокажённые к истине выйдут вернее.
Уставал, оступался, хотелось вернуться,
то Сизифом себя ощущал, то пророком,
то жалел, что нельзя с его временем куцым
навсегда затеряться в просторе высоком.
А когда возвращался, смертельно ломало
(весь насквозь высотой пропитался, как ядом)
до тех пор, пока музыка не обнимала:
успокойся, мой мальчик, я рядом, я рядом.